Майкл. Гилберт - Искатель. 2009. Выпуск №1

В последние мгновения перед внезапной смертью люди, как правило, не верят в реальность происходящего. Затем неверие уступает место удивлению: «Почему это случилось именно со мной?» Удивление сменяется озабоченностью, попытками во что бы то ни стало сохранить бесценную жизнь. За секунду до гибели приходит смирение.

Ровно три секунды отделяли Сергея, Вениамина и Лялю от небытия, и для каждого из них в эти секунды вместилась вся жизнь. Она промелькнула цветной кинолентой, оживляя давно забытые фрагменты детства и юности.

Сергей увидел дом, где родился, родинку на щеке у матери, потертый отцовский пиджак; ощутил на языке вкус любимых своих пельменей, которыми неизменно потчевала его бабушка; вспомнил, как пацаном на зимней рыбалке провалился по колено в ледяную воду и тут же почувствовал сильную руку отца. Ожил в памяти букет, что нес он первый раз в первый класс, выплыло из небытия лицо соседки по парте Вики Николаенко, по которой он с ума сходил целых пять лет, вспомнились первый поцелуй и последний звонок, затем — танк, за годы армейской службы ставший другом. Звоном бубенцов отозвались в памяти крики «горько», возникла счастливая Людмила с детской распашонкой в руках, вспомнился родной таксопарк и бежевая «Волга»…

…Сирена «скорой помощи» напомнила Сергею детскую песенку про чижика. «Поторопитесь, пожалуйста, дорогие врачи, — мысленно просил Сергей. — Я, конечно, подожду умирать, я выносливый… Но поторопитесь: я не железный!»

Сознание то включалось, то опять гасло, и тогда все тонуло в липкой темноте, наполненной странными звуками так, что вспомнилось библейское: «Там будет плач и скрежет зубов». Душа зависла между мирами — вне тела, вне пространства, вне времени… И вдруг яркий свет затопил пределы сознания, и женский голос бесстрастно пропел над ухом: «Пульс нитевидный. Мы теряем его».

Что-то подсказало Сергею, что он уже на операционном столе. Сергей чувствовал манипуляции хирурга, присутствие медперсонала, специфический больничный запах. И в то же самое время он видел себя как бы со стороны стоящим на холме над могучей зеленой рекой.

Алое солнце тлело в облаках на западе, окрашивая верхушки пирамид Хуфу и Хафры и небо на горизонте сочным розовым цветом. Холм полого сбегал к воде, где у старого дощатого причала покачивались две утлые барки, связанные из стеблей папируса и украшенные плашками из акации.

Оглядев себя с ног до головы, Сергей с удивлением обнаружил, что одет в белую полотняную юбку-схенти и кожаный панцирь с отложным многоцветным воротником, а обут в мягкие кожаные сандалии с золотыми пряжками. Наряд его довершала тяжелая офицерская булава, зажатая в могучей руке. Пришло простое и логичное объяснение увиденному: наверное, в одной из прошлых жизней Сергей был древнеегипетским военачальником, и сейчас, сразу после автокатастрофы и клинической смерти, пришли воспоминания души о прежних опытах умирания.

«Да, именно так и не иначе, — подумал Сергей и успокоился. — Это не может быть последним моим сном, переходящим в небытие. Похоже на то, что наши души проходят на Земле многоступенчатую школу воплощений в смертные оболочки — школу реинкарнации. И сейчас я открыл Книгу Воплощений на одной из первых страниц».

Неслышными шагами подошла молодая египтянка в богатом белом калазирисе. Сергей заметил ее боковым зрением, полуобернулся и сразу узнал в женщине Лялю, свою недавнюю пассажирку. Правда, сейчас она казалась моложе и грациознее. Может, это и было так на самом деле, а может, это была совсем другая женщина. Сергей хотел узнать ее имя, но подчеркнутое безразличие ко всему, отстраненность от мира, переполнявшие женщину, остановили его. Воздев в религиозном экстазе руки к небу, египтянка произнесла магическое заклинание, обращенное к речному божеству, и древний певучий язык ее показался Сергею родным:

— О благой бог, возлюбленный Нуном, творящий все прекрасное Хапи, пища страны Та-Кемет, зеленей на радость живущим, и да не оскудеет щедрость твоя! Меня же, умершую, подними на гребень волны и отнеси к Великому Чертогу Двух Истин и далее — в Страну Заката, в Поля Камыша.

Сказав это, женщина вдруг коротко взглянула в глаза невольного свидетеля ее молитвы и сказала:

— Торопись, о воин, к Великому Чертогу Двух Истин, и ты воскреснешь в Дуате!

— Я вовсе не хочу умирать! — возразил Сергей.

— Но ведь ты уже умер, — губы египтянки искривились в злорадной усмешке. — Ты волей-неволей обязан явиться на суд Осириса.

— Ты, верно, жрица, и знаешь неведомое. А я воин и не привык сдаваться без боя. За время моей жизни я дважды поднимался на этот холм и дважды возвращался обратно. Постою здесь еще какое-то время, полюбуюсь закатом, пока боги мечут жребий, гадая о моей жизни и смерти.

— Как знаешь, о воин… Тогда, быть может, ты дождешься здесь моего мужа. Он верховный жрец Амона, и имя его — Аменемоп. Скорее всего, он будет искать меня. Скажи ему, что это пустая затея: я не вернусь, ибо жизнь мне постыла. Но если он последует за мной, я буду рада. Так и передай.

Сказав это, египтянка легко сбежала с холма к причалу, на цыпочках прошла по мосткам, отвязала барку и грациозно спрыгнула в нее. Течение подхватило и понесло утлое суденышко, а незнакомка оглянулась и помахала Сергею рукой. Сергей долго смотрел, как удаляется и тает в золоте солнечных брызг стройная фигурка молодой египтянки.

Внезапно его окликнули по имени, й Сергей резко повернулся на зов. К нему приближался величественный мужчина в одеянии жреца. Череп его был гладко выбрит, на лице застыла маска самовлюбленного мудреца, а глаза под сдвинутыми бровями были строги и печальны. Наверное, одним своим видом жрец приводил в благоговейный трепет и служителей храма, и прихожан. Он имел отдаленное сходство с Вениамином Лебедянским, но Сергей обратил на это внимание не сразу. Сначала он сообразил, что перед ним муж прелестной египтянки, уплывшей в Ладье Вечности, — жрец бога Амона Аменемоп.

— О Рахотеп! — произнес жрец, и впервые Сергей услышал, как звучит его древнее имя. — О Рахотеп, смерть похитила душу моей супруги Ранунисет. Видишь, она плывет в Барке Смерти по Подземному Нилу прямо в Дуат. Если ты поможешь мне вернуть ее, я дам тебе много золота, невольников и выстрою для тебя усыпальницу-мастабу, подобающую твоему чину.

— Прости мне мое незнание, о жрец Амона, я не имею чести знать тебя, в то время как ты назвал меня по имени, но я догадываюсь, кто ты. Твоя жена сообщила мне твое имя, Аменемоп.

— Не трать понапрасну слов, мы можем не успеть вернуть ее. Согласен ли ты сопровождать меня?

— Сперва скажи, как сможем мы догнать и вернуть твою жену, плывя по реке, текущей в Дуат? Неумолимая смерть похитит и наши души, а я вовсе не тороплюсь на суд Осириса.