Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Узелок быстро заснула. Ей снились чудесные сны, в каждом из которых присутствовала Бабушка.

Проснувшись поутру, девочка услышала шелест листьев над головой и журчание воды. К своему удивлению, она не сумела отыскать двери: перед ней была лишь замшелая стена хижины. Узелок выбралась наружу через отверстие в гуще листвы и очутилась в лесу. Она выкупалась в речушке, что весело вилась между деревьями, и сразу почувствовала себя счастливой: ведь, искупавшись в чане с рыбками, которые смыли с нее всю грязь, она словно дала зарок оставаться чистой и аккуратной. Девочка надела зеленое платье, и ей почудилось, будто она превратилась в настоящую даму.

Она провела в лесу весь день — слушала разговоры птиц, животных и тех существ, что ползали по земле, понимала все, о чем они говорят, хотя и не могла повторить ни слова. Лесные обитатели говорили на разных языках, что, — впрочем, нисколько не мешало им понимать друг друга. Бабушки Узелок не видела, но догадывалась, что та где-то поблизости. Тем не менее девочка не отходила далеко от хижины, круглой, будто жилище эскимоса или вигвам, и начисто лишенной дверей и окон. Кстати сказать, окон в хижине и впрямь не было, а вот дверей имелось множество, однако все они открывались изнутри и снаружи были неразличимы.

Наступили сумерки. Девочка остановилась у подножия дерева, прислушиваясь к перебранке между кротом и белкой: крот заявил, что белки никуда не годятся — разве что на шубы людям из-за своих пушистых хвостов, а белка в ответ обозвала крота землекопом. Внезапно в лицо девочке ударил свет, и она увидела открытую дверь, из которой вырывались во тьму блики пламени. Узелок оставила крота и белку выяснять отношения дальше и побежала к хижине. Переступив порог, она заметила, что на огне кипит котелок.

— Я наблюдала за тобой, — сказала Бабушка, сидевшая на скамье у очага. — Ты наверняка проголодалась, однако нам придется подождать, пока не вернется наш ужин.

Она усадила девочку себе на колени и начала напевать, а Узелок слушала и мечтала о том, чтобы этот вечер никогда не кончался. Но вскоре в дверь впорхнула рыбка, которая немедля прыгнула в котелок, а следом появился юноша, одетый в лохмотья, из которых явно вырос. На его лице играл яркий румянец, в руке он сжимал что-то сверкающее, точно маленькая звездочка.

— Что у тебя в руке, Мшинка? — спросила Бабушка.

Мшинкой юношу прозвали товарищи, ибо у него была привычка просиживать целыми днями на замшелом камне и читать книги; товарищи уверяли, что скоро он и сам с ног до головы зарастет мхом.

Мшинка разжал кулак. Увидев у него на ладони золотой ключ, Бабушка поднялась, поцеловала юношу в лоб, усадила на свое место и спросила, чем его угостить. Юноша смутился и хотел было встать, но Бабушка со слезами на глазах попросила не делать этого, и он неуклюже сел.

— Вы такая красивая, — пробормотал он.

— Конечно. Но я тружусь с утра до вечера и нахожу в том радость. К тому же, ты вскоре покинешь меня.

— Откуда вы знаете, мадам? — удивился Мшинка.

— У тебя золотой ключ.

— Но я даже не догадываюсь, зачем он нужен! Я не могу найти замка. Пожалуйста, посоветуйте, как мне быть.

— Ты должен отыскать замочную скважину. Такова твоя участь. Я не в силах помочь тебе. Могу только сказать, что если будешь искать, то обязательно найдешь.

— Но что он открывает? Может, какую-нибудь шкатулку здесь, в вашем доме?

— Не знаю. Ключ снился мне, но наверняка я ничего не знаю.

— Мне уходить прямо сейчас?

— Ты можешь переночевать у меня и разделить с нами ужин. Но утром ты должен уйти. Я могу лишь подобрать тебе новую одежду. Познакомься, эту девочку зовут Узелок. Она пойдет с тобой.

— Здорово! — воскликнул юноша.

— Нет! — крикнула девочка. — Бабушка, я не хочу уходить!

— Ты должна идти с ним. Мне жаль расставаться с тобой, но так будет лучше для тебя. Рыбки и те прыгают в котелок, чтобы потом исчезнуть во мраке. Если вам встретится Морской Старец, попросите, чтобы он прислал мне еще рыбок, а то их становится все меньше.

Бабушка вынула сварившуюся рыбку из котелка и, как и в прошлый раз, накрыла его крышкой. Они сели за стол, поужинали, а потом из котелка вылетело крылатое существо, которое покружило под потолком и опустилось на колени к Бабушке. Та что-то сказала, отнесла существо к двери и выпустила в ночную тьму. Послышался шелест крыльев, затихших в отдалении мгновение спустя.

Бабушка отвела Мшинку точно в такую же комнату, как та, в которой спала девочка. Утром он обнаружил рядом со своей постелью аккуратно сложенный чистый костюм, облачившись в который стал выглядеть очень и очень симпатичным. Впрочем, те, кто надевал одежды из сундука Бабушки, никогда не думали о том, как они выглядят; им было не до того, ибо они немедля начинали восхищаться красотой других людей.

Девочка никак не соглашалась покинуть лесную хижину.

— Почему я должна уходить? Я же совсем не знаю его.

— Мне не разрешают задерживать у себя моих детей. Если не хочешь идти с ним, не ходи, но рано или поздно тебе придется уйти. Я буду рада, если вы уйдете вместе, ибо у него золотой ключ, а тому, кто владеет этим ключом, бояться нечего. Ты ведь позаботишься о ней, верно, Мшинка?

— Конечно, — отозвался юноша.

Девочка искоса поглядела на него и вдруг поняла, что совершенно не имеет ничего против такого спутника.

— А если вы потеряете друг друга, — прибавила Бабушка, — когда будете проходить через… нет, никак не запомню, как называется тот край… Так вот, не пугайтесь и смело идите дальше.

Она поцеловала девочку в губы, а юношу в лоб, подвела их к двери и указала на восток. Мшинка и Узелок, взявшись за руки, зашагали в ту сторону. В правой руке юноша сжимал золотой ключ.

Так они шли очень долго, радуясь тому, что понимают разговоры обитателей леса. Вдобавок, они и сами учились на ходу лесному языку и вскоре уже могли спрашивать у животных, птиц и насекомых дорогу. Белки вели себя вполне дружелюбно и угощали путников орехами из своих запасов; пчелы, напротив, грубили и держались чрезвычайно заносчиво, поскольку ни девочка, ни юноша не были подданными их царицы, а потому ни о каком угощении не могло быть и речи. Слепые кроты приносили путникам земляные орехи и трюфели, объясняясь так, словно пасти у них были набиты то ли пряжей, то ли собственным бархатистым мехом. К тому времени, когда лес наконец кончился, Узелок и Мшинка крепко подружились, и девочка ни капельки не жалела о том, что послушалась Бабушку и отправилась в дорогу.

Деревья попадались реже; появились холмы, которые становились все круче и круче, и вот лес остался позади, и путники ступили на тропинку, которая уводила вверх по склону скалистого утеса. Внезапно перед ними возник дверной проем. Они миновали его и очутились в пещере, в которой было темно, хоть выколи глаз; идти теперь приходилось на ощупь. Через какое-то время свет возвратился. Они вышли из пещеры и двинулись по тропинке, что бежала по краю обрыва. Тропинка шла под уклон и вскоре вывела их на плато, окруженное со всех сторон высокими горами. Те горы, что возвышались впереди, казалось, царапали своими снеговыми вершинами небосвод. Над плато властвовало безмолвие, которое не нарушалось даже журчанием воды.