Фрэнк Херберт - «Если», 1994 № 08

Охваченные паникой, мы с Толандом бросились обратно в лагерь, где рассказали Гаинелю о случившемся. Гаинель, великолепный стрелок и бравый спортсмен, выглядел недоверчивым, возможно, даже сомневающимся…»

Впрочем, каким бы ни был Гаинель на самом деле, боюсь, что на пользу ему это не пошло: существо прихватило и его заодно. Дело здесь, однако (а кроме этого рассказа, существует целая куча других, почти столь же глупых), совсем не в существах: их происхождение и причина столь странного поведения объясняются вполне добросовестно. «Чудовище ниоткуда» — хороший пример плохого изложения интересной идеи (ситуация, обычная в фантастике даже сегодня). Кстати, знаете, чем отличается наркоман от человека, который вынужден заниматься расследованием? Первому хочется, а второму нет. И позвольте мне на этой у., шутке оборвать данный раздел моего труда, ибо, ' ' говоря откровенно, для его продолжения мне пришлось бы прочитать еще какое-то количество литературного хлама, а стоит ли овчинка выделки?

Положение дел в фантастике резко изменилось где-то в 1940 году: в 1938-м выходило пять НФ-журналов, в 1939-м — тринадцать, а в 1941-м — двадцать два (разумеется, американских: в Британии в то время было всего два издания такого рода). Журнальный бум фактически совпал с появлением большой группы новых авторов, многие из которых ныне являются знаменитостями. Сенсуализм начал сдавать позиции (вероятно, по причине возросшей грамотности населения), и на авансцену после почти двадцатилетнего перерыва вышла антиутопия, ведущая форма современной НФ. Нет, фантастика не достигла совершеннолетия — ей еще предстоит сделать это, — однако дни прозябания остались позади. Почему столь благотворная метаморфоза произошла именно в 1940 году и почему произошла вообще, я не знаю. Не думаю, к примеру, что ее можно считать результатом второй мировой войны. Конечно, внезапное увеличение числа журналов можно было бы отчасти объяснить стремлением людей, которым не по душе военная служба, отвлечься от действительности, почерпнуть свежие впечатления. Но в этом случае сборники анекдотов, бытовые романы и порнография подошли бы куда больше. Что же касается появления молодых талантов, то я хотел бы заметить следующее: если в 1930-м автор НФ был, скорее всего, чудаком или халтурщиком, то в 1940-м он мог оказаться нормальным молодым человеком, пытающимся сделать карьеру, он принадлежал к первому поколению, которое выросло в уже сформировавшейся среде. Если совсем просто, кое-какие вещи гораздо лучше начинать не с нуля, и вовсе не убожество ранней елизаветинской драмы является причиной величия Шекспира.

Начнем с нескольких цифр. Журнал «Галактика» («Galaxy») расходится в Соединенных Штатах 125-тысячным тиражом и располагает английским, французским, бельгийским, швейцарским, немецким, итальянским, финским и шведским изданиями на соответствующих языках. «Потрясающая научная фантастика» («Astounding Science Fiction») выходит 100-тысячным тиражом в Америке, 35-тысячным — в Англии, имеет подписчиков в Африке, на Ближнем Востоке, в России и Китае. «Удивительные истории», которые, казалось бы, распространяются только в Англии, продаются в США в количестве 50 тысяч экземпляров ежемесячно. Учитывая, что все поклонники жанра в обязательном порядке читают «Потрясающую НФ», и предполагая, что каждый номер прочитывается сразу несколькими фэнами, можно оценить общее число читателей фантастики в Соединенных Штатах — приблизительно полмиллиона человек. Это составляет порядка трех десятых процента всего населения, так что аудитория отнюдь не массовая (вывод, подтверждаемый особенностями упомянутых журналов). В самом деле, если отказаться от эпатажа, то придется признать: свойства, присущие обычному печатному изданию, — дороговизна, отсутствие малопонятных или еретических высказываний, успокаивающая интонация, анонимность — ни в коей мере не характерны для большинства НФ-журналов, и я напоминаю вам, что «Галактика», которая редко обращается к теме ЖГЧ или, скажем, к теме секса, продается в два с половиной раза лучше «Удивительных историй», которые обращаются к этим темам чаще. Если же говорить об анонимности, то известность писателей-фантастов есть своего рода анонимность наоборот: ее причина, вероятнее всего, в раздражающей читателя оригинальности. Более того, аналогичных взглядов сплошь и рядом придерживаются авторы писем, приходящих в редакции фантастических журналов, какими бы неразумными ни казались их аргументы (между прочим, знакомство со всей массой созданных известными писателями произведений обычно подводит к такому же выводу, поскольку подразумевает затрату определенных усилий на адаптацию к оригинальному стилю). Да, конечно, читатели НФ — «наркоманы», однако «наркоманы» активные, настоящие энтузиасты, чрезвычайно шумные и склонные объединяться в фэн-клубы.

Существование этих клубов — очаровательная черта американского и британского обществ, и мало-мальски полный рассказ о них потребовал бы отдельной статьи. Рассказ же сокращенный следовало бы начать с основания первых клубов в начале 30-х, а завершить — обзором сегодняшней ситуации, которая характеризуется наличием подобных организаций в двух десятках крупных городов и множестве прочих (географический анализ, кажется, показывает, что энтузиазм более силен на Среднем Западе и на Западном побережье, нежели в Новой Англии и Техасе). Многие клубы устраивают еженедельные собрания, проводят дискуссии, имеют внутреннюю иерархию и ротапринтным или даже типографским способом издают журналы. Эти фэн-журналы, илифэнзины, то и дело появляются и исчезают, однако можно не сомневаться, что в нынешнем году увидят свет номера сорока — пятидесяти изданий, содержание которых составят художественные произведения, литературная критика и всевозможные сплетни. Клубная лексика оставляет желать много лучшего: одно из объединений называется «Научно-фантастическое и котелково-походное общество эльфов, гномов и малого народца», некая национальная федерация — «Маленькие чудовища Америки», — но согласитесь, что энергия буквально хлещет через край. Каждый год проводятся региональные конференции и трехдневные всемирные конгрессы (конвенты). В Великобритании насчитывается как минимум двадцать клубов; как обстоит дело в остальной Европе, не знаю. В политическом плане фэн-клубы склоняются к прогрессивным взглядам, особенно по расовому вопросу, солидаризируясь таким образом с позициями НФ-журналов, многие публикации коих аллегорически или же впрямую затрагивают тему дискриминации. Всех, впрочем, переплюнул некий прокоммунистический клуб из Бруклина, который после неудачной попытки склонить на свою сторону всеамериканскую конференцию основал ассоциацию «За политический прогресс НФ» — ну да полагаю, что долго она не протянет.