Арпад Балаж - Космический госпиталь (сборник)

Он перевел дух и продолжал:

— Внешний покров гладкий, блестящий, серого цвета, покрытый кое-где толстыми коричневатыми прожилками. Коричневые пятна, покрывающие более половины кожи, производят впечатление раковых образований, однако могут быть естественным камуфляжем. Они могли возникнуть и в результате декомпрессии.

На внешней стороне кольца видны два ряда коротких щупальцевидных конечностей, в настоящее время тесно прижатых к телу. Всего щупалец пять пар, следов их специализации не обнаруживаю. Не вижу также внешних органов. Придется подойти поближе.

Когда он приблизился к существу, оно никак не реагировало на это, и Конвей уже начал беспокоиться, не опоздали ли спасатели. Он все еще не видел ни глаз, ни рта, но разглядел нечто вроде жаберных щелей и ушных отверстий. Он вытянул руку и осторожно дотронулся до одного из щупалец.

Существо будто взорвалось.

Конвей отлетел в сторону. Правая рука онемела от удара, который, не будь на Конвее тяжелого скафандра, размозжил бы кисть. Он лихорадочно включил гравитационный пояс, чтобы не взлететь к потолку, и начал отступать к двери.

Из мешанины вопросов в наушниках, наконец, можно было выделить две основные темы: почему он закричал? И что за шум в отсеке?

Конвей сказал дрожащим голосом:

— Я… я установил, что пациент жив…

Наблюдавший через люк Гендрикс поперхнулся от смеха.

— Клянусь, что в жизни не видел более живого пациента, — восторженно сказал он.

— Не можете ли вы объяснить, что же произошло? — взревел О’Мара.

Ответить на это нелегко, думал Конвей, глядя, как пострадавший катается по отсеку. Физический контакт с Конвеем привел пациента в состояние паники. И если все началось с Конвея, то теперь столкновение с полом, стенами, предметами, плавающими в воздухе, вызывало цепную реакцию. Пять пар сильных, гибких конечностей взмывали на два фута, существо каталось по помещению. И какой бы частью тела оно ни дотрагивалось до предметов, щупальца взлетали вверх.

Конвей успел спрятаться в переходную камеру, когда наступил благоприятный момент: существо беспомощно взлетело в воздух в середине отсека и медленно вертелось вокруг оси, напоминая одну из старинных космических станций. Но постепенно оно приближалось к стене, и Конвею надо было принять меры, прежде чем оно снова начнет носиться по помещению.

Конвей быстро произнес:

— Нам нужна тонкая крепкая сеть пятого размера, пластиковый мешок, в который может поместиться эта сеть, и несколько насосов. В настоящий момент мы можем надеяться на сотрудничество пациента. Когда мы поймаем его в сеть и спрячем в пластиковый мешок, мы накачаем насосами воздух в мешок и в таком виде доставим его на катер. Скорее несите сеть!

Конвей не мог понять, как существо, живущее при такой силе тяжести, могло развить столь бурную деятельность в разреженном воздухе.

— Курседд, есть ли результаты анализа? — неожиданно спросил он.

Сестра медлила с ответом, и Конвей уж было решил, что она не расслышала вопроса, но тут раздался ее бесцветный спокойный голос:

— Анализ произведен. Состав воздуха в отсеке таков, что вы, доктор, можете спокойно снять шлем и дышать в свое удовольствие.

Вот оно, самое главное противоречие, подумал Конвей. Наверняка Курседд так же растеряна, как и он сам. И вдруг Конвей рассмеялся. Он представил себе, что сейчас творится с медсестрой…

Спустя шесть часов, несмотря на отчаянное сопротивление, пациент был доставлен в палату 310-Б, небольшое помещение с операционной неподалеку от Главной операционной ДБЛФ. К этому времени Конвей уже не знал, чего он хочет больше: вылечить пациента или прикончить его на месте. Судя по высказываниям спасателей и Курседд, транспортировавшей пациента, они испытывали те же чувства. Конвей провел предварительный осмотр, насколько это было возможно под сетью и прозрачным мешком, и взял образцы крови и кожи. Образцы он отправил в Патологическую лабораторию, наклеив на них красные этикетки “Крайне срочно”. Курседд сама отнесла их в лабораторию, не доверив пневматической трубе, так как, когда дело касалось цвета этикетки, работники Паталогической лаборатории отличались удивительной слепотой. Наконец, Конвей приказал сделать рентгеновские снимки, оставил пациента под наблюдением Курседд и отправился к О’Маре. Когда он закончил рассказ, О’Мара заявил:

— Ну, самое трудное позади. Полагаю, что вам хочется довести это дело до конца?

— Н… н… не думаю, — ответил Конвей.

О’Мара нахмурился.

— Если вы отказываетесь от пациента, так и скажите. Не выношу уверток.

Конвей втянул воздух носом, а затем сказал, медленно и раздельно:

— Я хочу продолжать это дело. Сомнения, высказанные мною, относились к вашему ошибочному утверждению, что самое трудное позади. Самое трудное впереди. Я провел предварительный осмотр больного, и, как только будут готовы результаты анализов, я проведу более подробное исследование. Завтра при осмотре больного я хотел бы видеть, если возможно, докторов Маннона, Приликлу, Скемптона и вас.

Брови О’Мары поднялись.

— Странный набор талантов, — сказал он. — Не могли бы вы сказать, доктор, зачем мы все вам понадобились?

Конвей покачал головой.

— Мне пока не хотелось бы говорить об этом.

— Хорошо, мы придем, — сказал О’Мара, заставляя себя быть вежливым. — И я прошу прощения за то, что решил, будто вы смутились, когда вы мямлили так, что мне не удавалось разобрать более одного слова из каждых трех. Идите, доктор, и выспитесь, прежде чем я снова на вас наброшусь.

Только тут Конвей понял, как он устал. Он доплелся до своей комнаты, и походка его напоминала скорее стариковское шарканье, чем неспешную, уверенную поступь Старшего терапевта.

На следующее утро Конвей два часа провел около своего пациента, прежде чем созвал консилиум, о котором говорил вчера О’Маре. Ему удалось выяснить очень немногое, но он лишь убедился, что он ничего не сможет сделать без привлечения специалистов.

Первым пришел доктор Приликла. О’Мара и Скемптон, Главный инженер Госпиталя, прибыли вместе. Последним появился доктор Маннон, задержавшийся в операционной ДБЛФ. Он ворвался в палату, притормозил и затем медленно дважды обошел вокруг пациента.

— Похоже на баранку с маком, — сказал он.

Все поглядели на него.

— Это не мак, — сказал Конвей. — Совсем не так просто и безвредно. — Он подкатил к пациенту рентгеновскую установку. — Парни из Патологической лаборатории считают, что это злокачественное образование. А сам пациент, если присмотреться внимательней, не имеет ничего общего с баранкой. Он обладает обычными физиологическими чертами, характерными для классификации ДБЛФ, — цилиндрическим телом со слабо выраженным скелетом и сильной мускулатурой. Ложное впечатление создается оттого, что по известной лишь ему причине он старается проглотить собственный хвост.