Александр Студитский - Разум Вселенной

Первое сентября выпало на понедельник. А в воскресенье в «Огоньке» появился новый очерк Зои, «Я видела это своими глазами», и был напечатан ее портрет на обложке.

Как забыть этот длинный-длинный воскресный день, когда сквозь стекла газетных киосков на всех московских улицах на него смотрели ее удивительные глаза и светились золотом волнистые волосы над высоким чистым лбом? Юрий купил два номера, хотя был совершенно уверен, что они не понадобятся: десятки Зонных друзей, наверное, покупали для нее «Огонек» по всей Москве. Он внимательно прочитал ее очерк. Да, у нее, конечно, есть литературный дар. От описания катастрофы и ее последствий в Калифорнии охватывал ужас. Последние строчки очерка звучали как обвинительный акт: «Извержение Везувия было стихийной катастрофой, и нам некого винить в гибели Геркуланума и Помпеи, но стихийные силы в Колорадо, погубившие миллионы людей на Земле, освобождены в результате преступления. Мы не требуем наказания для отдельных лиц — конкретные виновники преступления будут осуждены своим народом. Мы обвиняем в этом преступлении главную силу, ответственную за угрозу войн и разрушения, висящую над миром, — империализм. Прекратить путь дальнейшим преступлениям империализма — такова благородная задача всех честных людей мира».

...Первую лекцию студентам четвертого курса экспериментального отделения биофака читал Тенишев. Юрий заглянул в аудиторию с площадки боковой лестницы. Владимир Николаевич с увлечением говорил о возмущенных состояниях электронов в живой материи и методах их исследования. Но Юрию было не до электронов. Он пробежал взглядом по рядам и, наконец, увидел Зою. Ее лицо было обращено к нему в профиль. Она старательно записывала лекцию, машинально отводя падающие на щеки волосы. Юрий постоял несколько минут с колотящимся сердцем, не сводя с нее глаз, и вышел.

Ему не работалось. Он думал о Зое и не знал, что ему делать. За все студенческие годы ему никто никогда по-настоящему не нравился. Ярослав, вот тот был влюблен часто. Его чувства всегда были активны: он приглашал девушку в кино, а если шли компанией, обязательно пристраивался рядом. На танцах старался приглашать приглянувшуюся девушку весь вечер. Угощал мороженым, острил. Читал стихи. Словом, пускал в ход весь набор средств, который называется ухаживанием. Так продолжалось до тех пор, пока Ярослав не обратил своего благосклонного внимания на Тоню. Сначала все шло как обычно, но потом что-то изменилось в их отношениях, проще говоря, они полюбили друг друга и дорожили этим чувством.

Раньше Юрий тоже добросовестно следовал ритуалу ухаживания, если ему нравилась девушка, но никогда не увлекался им. Сейчас он впервые в жизни испытал новое, незнакомое раньше чувство.

В космическом снаряде на Землю с планеты Ао прилетели двое, связанные, как теперь казалось Юрию, взаимным тяготением, может быть неведомым по своей глубине и силе на Земле. Да, на такое чувство со стороны Зои у него, самого обыкновенного молодого человека, конечно, нет никаких шансов.

И все-таки Юрий решил пойти на кафедру. В письме было сказано: увидимся на кафедре. А кто ему мешает зайти в лабораторию четвертого курса навестить знакомых после летнего перерыва? Он, между прочим, хочет повидать своего друга Андрея. Конечно, он зайдет в комнату, где работает четвертый курс. А там видно будет.

Но все произошло совсем не так, как он думал.

Юрий решительно распахнул дверь и вошел в комнату. По опыту своих занятий на кафедре космической биологии он знал, что в первый день после лекций студенты начинают устраиваться на своих рабочих местах, получают микроскопы, инструменты, приборы, моют посуду. В такой суматохе легче всего незаметно, никому не мешая и не привлекая всеобщего внимания, прийти к нужному тебе человеку и поговорить с ним. Но сейчас в комнате стояла почтительная тишина. Студенты сидели и стояли посреди комнаты. А на столе у окна спиной к свету в небрежной позе сидел Штейн и разговаривал со студентами.

В первое мгновение Юрий не узнал никого, кроме Штейна. Но потом увидел худое загорелое лицо Андрея и блестящие глаза Зои, устремленные на него, как ему показалось, с упреком.

— Извините, — смутившись, он попятился к двери.

— Э, нет, нет, не уходите, — остановил его своим сочным баритоном Штейн. — Сейчас я вас представлю вашим подопечным.

Юрий в недоумении застыл на месте.

— Вот, друзья, куратор вашей группы Юрий Николаевич Чернов, молодой и многообещающий ученый, работающий в том направлении, которое вам всем предстоит разрабатывать.

— Здравствуйте, товарищи, — негромко сказал Юрий.

Студенты почтительно, вразнобой ответили. Андрей произнес «здравствуйте» громче всех.

— Присядьте на минутку, Юрий Николаевич, — любезно предложил Штейн. — Вы не знаете еще, что наблюдение за этой группой, так сказать, воспитательные функции возложены Всеволодом Александровичем на вас. Балясину поручен пятый курс, Трапезникову третий. Молодежи эти функции будут легче, чем старшему поколению. Садитесь, садитесь! Я провожу с товарищами пока совершенно неофициальную беседу о предстоящей работе. Ну, естественно, в первую очередь о тематике курсовых работ. Так вот, товарищи, молодой сотрудник лаборатории космической биологии Чернов первым приступил к выполнению темы в том направлении, о котором я вам говорил.

Он бросил быстрый взгляд на Юрия и продолжал:

— Его тема входит в комплекс исследований, которые Всеволод Александрович планирует под названием «Биологические основы космической медицины».

Юрий снова поймал на себе быстрый взгляд Германа Романовича и насторожился.

— Мы собираемся испытать в качестве средства терапевтического воздействия на пораженные космическими силами ткани чистые препараты специфических дезоксирибонуклеиновых кислот, имеющих, как вы знаете, общепринятое наименование ДНК. Вы только представьте себе, — заговорил Штейн, несколько повысив голос, чтобы подчеркнуть значение произносимых слов. — Удар космических и вообще всяких ионизирующих излучений поражает в клетке систему ДНК. Эта система обладает свойством замещения частей одной молекулы равнозначными частями другой. Космическое излучение поразило наиболее уязвимые ткани — кроветворные, потом покровные ткани кишечника и кожи. И вот мы добываем ДНК из соответствующих тканей здоровых животных и вводим облученным. Что же происходит? Поврежденные молекулы ДНК обменивают свои пораженные части на соответствующие нормальные части введенных в организм неповрежденных молекул — клетка вновь получает нормальную ДНК и нормально размножается, образуя здоровую ткань. Вот это и есть космическая медицина на уровне молекулярной биологии. Кстати, лаборатория и кафедра молекулярной биологии изъявили готовность работать вместе с нами по этой тематике.