Станислав Лем - Насморк

Окна кабинета выходили на север, а тень от больших вязов делала его еще темнее. Когда я выключил проектор, Барт зажег настольную лампу, и комната сразу преобразилась. Барт молчал, несколько удивленно приподняв брови, а мне это вторжение к нему, совершенно чужому человеку, показалось вдруг абсолютно бессмысленным. Я опасался, что он спросит, какой, собственно, видится мне его помощь, а то и прямо заявит, что подобные проблемы - вне сферы его интересов. Между тем Барт встал, прошелся по комнате, остановился за прекрасным старинным креслом и, положив руки на резную спинку, сказал:

- Знаете, что надо было сделать? Послать целую группу "симулянтов". По меньшей мере человек пять.

- Вы думаете?.. - удивился я.

- Да. Если представить вашу операцию в категориях точного эксперимента, то вы не выполнили исходных, или граничных, условий. Чего-то недоставало вам или вашему окружению. Следовало подобрать людей в таком интервале дисперсии, какой наблюдался у жертв.

- Ну и подход у вас! - непроизвольно вырвалось у меня.

Он улыбнулся:

- Вы привыкли к другому словарю, не так ли? Потому что оказались в кругу людей, мыслящих полицейскими категориями. Эти категории хорошо разработаны для поимки преступников, но не для решения проблемы: существует ли преступник вообще? Я полагаю, что, даже очутившись в опасности, вы могли ее не заметить. Конечно, до поры до времени. Но и позже вы разглядели бы сопутствующие обстоятельства, а не причинный механизм.

- Разве одно не может быть одновременно и другим?

- Может, но не обязательно.

- Но ведь я, в отличие от тех одиннадцати, был подготовлен к этому заранее. Я должен был записывать любую подозрительную деталь.

- И что же вы записали?

Смешавшись, я улыбнулся:

- Ничего. Раза два хотелось, но я счел, что это от обостренного самоанализа.

- Вы когда-нибудь подвергались действию галлюциногенов?

- Да. В Штатах до начала этой операции. ЛСД, псилоцибин, мескалин - под медицинским контролем.

- Понимаю. Закалка. А можно узнать, на что вы рассчитывали, согласившись выступить в подобной роли? Вы лично.

- На что я рассчитывал? Я был умеренным оптимистом. Надеялся, что мы хотя бы установим, преступление это или стечение обстоятельств.

- Вы были большим оптимистом! Неаполитанская западня существует - это кажется мне бесспорным. Однако это не часовой механизм, а скорее лотерея. Симптомы изменчивы, прихотливы, они исчезают или вовсе не проявляют себя. Не так ли?

- Безусловно.

- Ну вот. Моделью может служить участок, находящийся под обстрелом. Вас могут убить и взяв на мушку, и вследствие плотности обстрела. Но ведь так или иначе на той стороне кто-то заинтересован в трупах.

- Ах, вот как вы это себе представляете! Шальная пуля не исключает преступления?

- Само собой. А вы об этом не думали?

- В общем-то нет. Однажды, правда, подобная мысль была высказана, но на это возразили, что в таком случае придется соответственно повернуть следствие...

- Да, да! Злой человек или злая судьба! Недаром же существует выражение corriger la fortune [поправлять судьбу (фр.)]. Кстати, почему вы не применяли двусторонней связи?

- Это было бы обременительно. Не мог же я ходить увешанным электроникой. Имелась и еще одна опасность, проявившаяся в истории со Свифтом, которого спас знакомый, остановившийся в той же гостинице. Свифт настолько впечатляюще изложил ему свои бредовые видения, что почти убедил его.

- Ага, folie a deux? [безумие вдвоем (фр.)] Вы опасались, что бред, начавшись, окажется заразительным для ваших ангелов-хранителей?

- Вот именно.

- Поправьте меня, если я ошибаюсь: из одиннадцати двое уцелели и один исчез. Его фамилия - Бригг. Верно?

- Да, но Бригг был бы уже двенадцатым. Мы все-таки не включили его в серию.

- Не хватило данных? Теперь - о хронологической последовательности. Ваш отчет в этом отношении составлен плохо. Вы излагаете эпизоды в том порядке, в каком их выявляли, то есть совершенно произвольно, а не в том, в каком они происходили на самом деле. Сколько сезонов это продолжалось? Два?

- Да, Тиц, Коберн и Осборн - два года назад. Тогда же исчез и Бригг. Все остальные в прошлом году.

- А в нынешнем?

- Если что и произошло, мы узнаем об этом не раньше осени. Тем более что полиция прекратила следствие.

- Похоже, шло по возрастающей: в первой серии три жертвы, во второй восемь. Что ж... Вы сыграли роль приманки не только в Неаполе, но и здесь, в Париже...

- Как это понимать?

- Вы и меня поймали на удочку. Признаюсь: это втягивает! В вашем изложении проблема кажется такой ясной! Закономерность просто бросается в глаза. Но поскольку все на этом поломали зубы, можно сделать вывод, что она каверзна! Каверзна, хотя уверенность в том, что это какая-то форма безумия, никем умышленно не вызванного, растет с каждым последующим случаем. Вы того же мнения?

- Конечно. Это общая точка зрения. Иначе следствие не прекратили бы.

- Почему же тогда остаются подозрения, что это злодеяние?

- Как вам сказать... Так рассматриваешь снимок в газете. Невооруженным глазом видишь лишь общие очертания фигуры, но не отдельные детали. Рассматриваешь снимок в лупу - что-то вырисовывается лучше, но одновременно расплывается. Берешь самую мощную линзу, и картина исчезает, рассыпавшись на отдельные точки. Каждая точка сама по себе, воедино они уже не складываются.

- Вы хотите сказать, что, приняв гипотезу о случайной серии отравлений, мы опровергаем ее тем успешнее, чем тщательнее проводим расследование?

- Вот именно!

- А когда переходим к гипотезе о преднамеренных убийствах, происходит то же самое?

- То же самое. Результаты примерно таковы: никто никого не отравлял и нечем было отравиться. Тем не менее... - Я пожал плечами.

- Так почему вы настаиваете именно на этой альтернативе: преступление или случайность?

- А что же еще остается?

- Хотя бы это, - кивнул он на лежащую на столе "Франс суар". - Вы читали сегодняшние газеты?

Он показал на аршинные заголовки: "Бомба в Лабиринте", "Бойня на лестнице", "Таинственный спаситель девочки".

- Да, - сказал я. - Я знаю, что там случилось.

- Ну вот, пожалуйста. Классический пример современного преступления: совершено оно преднамеренно, а жертвы случайные - погибли те, кто оказался в его орбите.

- Но ведь здесь нечто совсем другое!

- Конечно, это не одно и то же. В Неаполе смерть предопределяли какие-то индивидуальные особенности. В римском аэропорту это не имело значения. Разумеется. Однако уже тот человек, Адамс, писал жене о преступлении безадресном и в качестве примера привел гвозди, рассыпанные на шоссе. Это, ясное дело, слишком упрощенная модель. Но не менее ясно: если кто-то и стоит за этими смертями, он ни в чем так не заинтересован, как в создании впечатления, будто его нет вообще!