Роберт Шекли - «Если», 1992 № 04

— Ну конечно. Я прекрасно вас понимаю. Что ж, для него наиболее болезненным было ощущение постоянной слежки, особенно когда он оставался один. В конце концов я перебрался ночевать в его комнату, и ему стало значительно легче, однако брат по-прежнему довольно часто разговаривал во сне. Вам хотелось бы, конечно, знать, что именно он говорил? Однако надо ли углубляться в такие подробности, пока нынешняя ситуация нам еще недостаточно ясна? Думаю, что этого делать не стоит, хотя могу сказать вам следующее: именно в этот период мой брат получил по почте две посылки — обе со штемпелем Лондона и адресом получателя, напечатанном на машинке. В одной оказалась гравюра Бевика, грубо вырванная из какой-то книги; на ней изображена была залитая лунным светом дорога, по которой идет человек, преследуемый ужасным, похожим на демона существом. Под гравюрой сохранились строчки из «Сказания о Старом Мореходе» [6] Поэма С.Т. Кольриджа. (которое, как я полагаю, и иллюстрировала эта гравюра) о том, кто

А во второй посылке был отрывной календарь — обычный рекламный календарь, рассылаемый торговыми предприятиями. Мой брат тогда не обратил на него никакого внимания, но я потом, уже после его смерти, взглянул на этот календарь и обнаружил, что все странички после 18 сентября из него вырваны. Вам, возможно, покажется странным, что брат мой куда-то отправился один в тот роковой вечер, однако же дело в том, что уже около десяти дней его совершенно перестало мучить ощущение слежки и постоянной опасности.

На этом их разговор и закончился. Харрингтон, который был знаком с одним из соседей Карсвелла, полагал, что сумеет проследить за всеми его передвижениями. Даннинг же был обязан отныне находиться в постоянной готовности и при первой возможности помешать Карсвеллу осуществить задуманное, а также — хранить листок в надежном, но доступном месте.

Они расстались. Последовавшие за этим недели были, без сомнения, суровым испытанием для нервов Даннинга: вокруг него, начиная с того самого дня, казалось, возникла неосязаемая стена тьмы, которая угрожающе сгущалась, делая недоступными любые возможные пути к спасенью. Впрочем, рядом с ним и не оказалось никого, кто способен был предложить ему какой-то путь к спасению, сам же он был настолько подавлен, что лишился всякой инициативы, и весь май, июнь и начало июля с невыразимым беспокойством ждал весточки от Харрингтона. Однако все это время Карсвелл оставался безвыездно в Лаффорде.

Наконец, менее чем за неделю до предполагаемой трагической даты, которую Даннинг теперь уже воспринимал как конец своей земной жизни, пришла телеграмма: «Выезжает с вокзала Виктория во вторник вечером с пересадкой на паром в Дувре. Не пропустите. Сегодня приезжаю. Харрингтон».

Харрингтон не замедлил явиться, и они тщательнейшим образом разработали план действий. Поезд с вокзала Виктория отправлялся в девять; его последняя остановка перед Дувром была в Кройдоне. Харрингтон должен был выследить Карсвелла на вокзале Виктория и, доехав до Кройдона, найти среди входящих в вагон пассажиров Даннинга, окликнув его, если понадобится, условным именем. Даннинг должен был как можно лучше изменить свою внешность и ни в коем случае не оставлять багажной квитанции с собственным именем на своих вещах, ну и, разумеется, непременно иметь при себе листочек с загадочными письменами.

Беспокойство Даннинга, пока он ожидал поезда на платформе в Кройдоне, я даже не берусь описывать. Неотвратимо надвигающаяся опасность ощущалась им тем сильнее, чем меньше давила на него тьма, которая до сих пор плотным облаком как бы окутывала его: испытав облегчение, он понял, что это и есть самый зловещий знак, так что если Карсвеллу удастся на сей раз ускользнуть, то надежды на спасение не останется. А возможностей ускользнуть у Карсвелла было предостаточно. Например, он мог всего лишь пустить слух о своем предстоящем путешествии, а сам никуда не поехать. Те двадцать минут, что Даннинг топтался на платформе и приставал к каждому носильщику с вопросами о прибытии поезда, были для него беспредельно тягостны. Но поезд все-таки пришел вовремя, и в окне Даннинг сразу же увидел Харрингтона. Было, конечно, особенно важно, чтобы Карсвелл его преждевременно не узнал, поэтому Даннинг сперва устроился в самом дальнем купе и, только когда поезд тронулся, перешел туда, где расположились Харрингтон и Карсвелл. В поезде, что было весьма кстати, народу оказалось немного.

Карсвелл был явно настороже, но если и узнал Даннинга, то никак этого не показал. Даннинг сел так, чтобы не маячить перед самым носом своего врага, и попытался — сперва безуспешно, но потом все-таки взяв себя в руки — сосредоточиться на возможном способе передачи таинственного листка его владельцу. Рядом с Даннингом на сиденье, прямо напротив Карсвелла лежала целая груда его пледов и пальто. Однако не имело никакого смысла, например, просто засовывать листок в карман пальто: Даннинг не был бы в безопасности или, по крайней мере, не почувствовал бы себя в безопасности, пока записка каким-то образом не была бы им самим предложена Карсвеллу и принята этим последним. Рядом с Карсвеллом стоял также небольшой саквояж, открытый и полный бумаг. Может быть, попробовать сделать так, чтобы Карсвелл каким-то образом забыл саквояж в вагоне? Тогда останется только «случайно» обнаружить его и передать владельцу. Эта идея казалась Даннингу особенно привлекательной. Ах, если б он только мог посоветоваться с Харрингтоном! Но это, увы, было невозможно. Неумолимо шло время. Не один раз Карсвелл вставал и выходил в коридор. Во второй раз Даннинг, поддавшись порыву, чуть было не столкнул саквояж на пол, однако вовремя успел заметить предостерегающий взгляд Харрингтона: Карсвелл внимательно наблюдал за ними из коридора, очевидно, чтобы убедиться, не знают ли эти двое друг друга. Вернувшись в купе, он вел себя весьма беспокойно, а когда встал, чтобы выйти в третий раз, для наших героев блеснула наконец заря надежды, ибо они заметили, как что-то с едва заметным шлепком упало с сиденья Карсвелла на пол. Даннинг быстро подобрал с пола упавший предмет и увидел, что ключ к решению задачи в его руках: то был специальный конверт бюро путешествий Кука с билетами. Конверты этой фирмы снабжены специальным дополнительным отделеньицем, так что уже через секунду полоска бумаги, о которой здесь уже столько раз упоминалось, оказалась засунутой в это пустое отделение. Для пущей безопасности всей операции Харрингтон встал и начал возиться со шторкой на окне.

Итак, дело было сделано — и как раз вовремя: поезд резко замедлил ход, приближаясь к Дувру.