Кристофер Прист - «Если», 1995 № 08

Я в очередной раз дернулся, кипя от несправедливых упреков, и проснулся. С трудом разлепил глаза, с трудом сообразил что к чему; я чувствовал себя таким вялым, словно и не ложился спать. Уставился на надрывающийся телефон, снял трубку. «Доброе утро. Сейчас ровно семь часов». Короткие гудки. Я положил трубку и сел, сделав глубокий вдох, который чуть было не перешел в зевок. Хочу спать! Уж лучше кошмары, чем перспектива пережить еще один день, вроде вчерашнего!

Труди рядом не было. Я спустил ноги на пол и голым прошелся по комнате. В ванной ее тоже не было, но девочка оставила мне прощальную записку на столике.

«Дорогой Марид, Спасибо тебе за все! Ты очень хороший, добрый и милый. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся снова.

А сейчас мне надо идти, так что ты, конечно, не будешь возражать, если я возьму, сколько мне причитается, из твоего бумажника.

Я тебя люблю, милый.

(Мое настоящее имя — Гюнтер Эрих фон С. Ты и вправду не знал, или просто притворялся, чтобы сделать мне приятное?)»

Я полагал, что знаю все о сексе. Тут для меня не осталось ни единого белого пятна. Мои сокровенные фантазии давно уже направлены не на способ, а на объект… Так вот, единственное, чего еще никому не удавалось сымитировать (по крайней мере, до Труди!), бессознательная, чисто животная реакция женщин, по которой сразу понимаешь, что трахаешь фему, а не подделку, — это полувскрик-полувсхлип, когда у нее перехватывает дыхание в момент первого контакта, еще до того, как ваши движения успевают обрести какую-то ритмичность. Да… Я снова бросил взгляд на записку Труди, вспомнил часы, проведенные в компании друзей:

Жак, Махмуд, Сайед и я сидим за столиком в «Соласе», оценивающими взглядами знатоков пронзая посетителей. «Вот эта? Перв-недоделок…» Я мог безошибочно определить, кто есть кто. Я ни разу не ошибся и был знаменит своим умением на весь Будайин.

Клянусь бородой Пророка, больше ни слова не скажу на этот счет! Неужели судьба никогда не устанет зло подшучивать надо мной? Нет, не стоит и надеяться… Она продолжит свое черное дело с упорством маньяка снова и снова, с каждым разом шутки будут все более и более зловещими. Если уж возраст и жизненный опыт не оградят от них, то, наверное, смерть тоже окажется бессильной, так что мои мучения продолжатся и в загробном мире.

Я бережно и тщательно сложил свою новую одежду и упаковал в сумку. Сегодня снова надену свою белоснежную галабийю и предстану перед людьми в новом облике: араб в традиционном костюме, но гладко выбритый, как европеец. Вот я какой человек с тысячью лиц! Я решил, что настало время поймать Хаджара на слове и воспользоваться информацией, хранящейся в памяти полицейского компьютера. Хочу узнать кое-что о самих легавых и о связи Оккинга с Бондом-Ханом.

Вместо того чтобы дойти до полицейского участка на своих двоих, я поймал такси. Нет, меня не начала развращать роскошь, оплаченная Папой; просто события развивались слишком быстро и не хотелось терять времени. Да, сейчас мы были с временем на равных: я торопил его, оно торопило меня. Училки старательно обновляли мою энергию: я не испытывал ни усталости, ни голода или жажды. А также страха или злости. Кстати, многие сочли бы это опасным. Наверное, страх все-таки полезная штука…

Хаджар куда-то ушел. Я сидел и ждал его, наблюдая, как Оккинг поглощает поздний завтрак, сидя в своей застекленной клетке, словно редкий зверь в зоопарке. Наконец появился сержант и недовольно взглянул на меня.

— Ты не единственный полудурок, доставляющий мне уйму беспокойства, Одран, — сказал он желчно. — У нас побывало не меньше, тридцати идиотов, жаждущих поделиться важнейшими сведениями, которые они откопали в своих снах, видениях и так далее.

— Я тебя обрадую, Хаджар: никакой информации у меня нет. Наоборот, я пришел получить ее от тебя. Ты сказал, что разрешишь мне поработать с вашим компьютером.

— А, ну конечно; только не здесь. Если тебя засечет Оккинг, он мне сразу башку проломит. Я сейчас свяжусь с нижним этажом. Можешь использовать терминал там, хорошо?

— Мне все равно, — согласился я. Хаджар позвонил, напечатал мне пропуск и подписал его. Я поблагодарил и отправился вниз. Молодая женщина, черты лица которой свидетельствовали, что она родом из Юго-Восточной Азии, показала, как выбрать программу, вести поиск, и объяснила, что, если у меня возникнут вопроси, компьютер сам ответит на них. Она вовсе не была профессионалом-программистом или здешним библиотекарем: просто выполняла роль регулировщицы…

Сначала я проверил основные файлы: это было похоже на морг какого-нибудь агентства новостей. Когда я печатал чье-либо имя и фамилию, компьютер выдавал мне все имеющиеся в его памяти факты, так или иначе касающиеся данного человека. Первым делом я запросил информацию на Оккинга. Через несколько секунд по дисплею справа налево поползли бесконечные арабские фразы: имя, фамилия, возраст, место рождения, чем занимался до того, как поселился в нашем городе, то есть все, что заносят в любую анкету. Потом следует действительно ценная информация. В зависимости от места и цели заполнения, это может быть история болезни, данные об арестах, сведения о финансовом положении, занятиях политикой, сексуальных пристрастиях и что там еще есть важного?

Что касается Оккинга, кроме самых общих сведений, о нем не было ничего.

Абсолютно ничего. Альсифр — ноль!

Сначала я решил, что возникла неполадка в компьютере, снова залез в выбор программ, снова напечатал имя Оккинга и стал ждать. Ничего.

Ну конечно, это сделал наш лейтенант. Он замел следы точно так же, как его наемник Хан сейчас старался замести свои. Если не пожалею времени и денег, могу отправиться за нужной информацией в Европу, но там я узнаю, чем он занимался вплоть до отъезда в наш город. Дальше, если смотреть с формальной точки зрения, юн просто не существовал.

Я напечатал кодовое название шпионской группы Джеймса Бонда: «Юниверсал экспорте». Как-то раз я видел такой адрес на одном из конвертов в кабинете Оккинга. Снова ничего!

Ни на что особенно не надеясь, запросил данные о Джеймсе Бонде: ничего.

Тот же результат — с Ксаргисом Ханом. Подлинный Хан и «настоящий» Бонд никогда не посещали наш город, поэтому информация о них отсутствовала.

Я перебрал в уме всех, сведения о которых стоит запросить: Ясмин, Фридландер-Бей, а может, сам Марид Одран? — но потом решил удовлетворить любопытство позднее, при более благоприятных обстоятельствах, и остановил выбор на Хаджаре. То, что я узнал, не было неожиданным. На два года моложе меня, выходец из Иордании, перед тем как поселиться в городе, неоднократно имел дело с полицией. Психологические характеристики дословно подтверждали мое мнение об этом субъекте: ему ни в коем случае нельзя доверять. Хаджар подозревался в том, что передавал заключенным деньги и наркотики. Однажды даже провели расследование в связи с пропажей большей части конфискованного имущества, но бравый сержант сумел выйти сухим из воды. В досье содержалось предположение, что Хаджар может использовать служебные возможности в личных целях, работать в интересах отдельных лиц, той или иной преступной организации. В досье отмечалось, что Хаджар, судя по всему, способен на такие противоправные действия, как лжесвидетельство, вымогательство, преступный сговор и многое другое.