Лертукке - Последняя легенда Анкаианы

Генрих, слишком внимательно наблюдавший эту сцену, очевидно, переживал ее в первый раз, отчего не выдержал и вылетел из оськиного дома, словно пущенный из пращи камень, бормоча что-то про психов.

Нестор проводил его нелюбопытным взглядом.

Кэсси между тем уснула, а проснувшись, нашла рядом принесенный Нестором из прихожей листик, наискось пересеченный неровными строчками из едва разбираемых слов. Буквы, составляющие их, были почти не связаны между собой и каждая заканчивалась кривым, словно обрывающимся в пропасть штрихом.

Все сказано.

Я был не уверен, что решусь на это, но теперь мне легче, потому что не осталось ничего непережитого из желаемого.

Это было раньше, но оно то, что ты хотела знать о моей душе.

Непонятный ответ

на незаданный кем-то вопрос,

Вектор сложных узоров

из светлой мозаики ночи,

Сладострастная дымка

из вечных мотивов и грез,

Ускоряющих времени ход,

Не обяжут мой путь стать короче.

Вечный сон,

что, увы, исцелен от забвенья,

Словно высохший лист,

бесприютный в бесснежную зиму...

...Словно капля росы,

потускневшей от черного дыма,

Неподвижно, мертво и бесцельно

мое отраженье.

Но для тех, кому в холоде может

почудиться пламя,

Что способно раскрасить рисунок,

не стоящий цвета.

Есть душа - как бесцветный обман,

как стена в обрамлении багета,

Как пустое и пыльное

зеркало в траурной раме.

Генрих не прав - не потерять ничего и потерять ничто - разные вещи.

А.Г.

33. Дыра.

Только ближе к вечеру неимоверным усилием воли она сумела побороть слабость, подняться и покормить животных, которые, кажется, весь день не подходили к ней. Наклоняясь, она прижимала руку к груди, стараясь не признаваться себе в том, что таким образом удерживает кулон, чтоб тот не оказался перед глазами. Она не желала пока заходить в дом, а вовсе наоборот, оказаться от него подальше. Что и сделала.

Последовал провал в памяти, после которого она пришла в себя возле образовавшегося после землетрясения большого пролома в стене коридора. Черная, неровная дыра пересекалась острыми краями обломанных и расщепленных досок, словно символ разрухи и пустоты.

Прямо под дырой пристроился с бутылкой отвратительного вида алкаш, пытающийся оторвать пробку об найденный где-то сверкающий гнутый штатив, и безуспешно, потому что штатив был слишком гладкий. Кэсси нашарила в кармане халата брелок с открывалкой и протянула ему.

- Ой, спасибо, дочка, - сказал алкаш, не поднимая головы, чтобы побыстрее расправиться с бутылкой.

- Дядя, - сказала Кэсси голосом, которого сама испугалась. - Дай глоток, и пойду.

- Могу и больше, чем глоток, - проскрипел алкаш, и достал с виду новый пластиковый стаканчик. - Я ж не эгоист, я с понятием...

Кэсси следила, как он наливает в стаканчик водки, и молилась, чтобы ему больше не пришло в голову ничего, что можно было бы сказать. Неприятно болели спина, лопатка, шишка на голове и шея. Еще почему-то ухо.

Молитвы пропали всуе.

- Издавна известны три степени эгоизма, - вещал кравчий. - Нормальная, средняя, это вот, в натуре, человек и есть. А две крайние - это бог и вампир.

- Что?!

Дядька протянул ей стакан.

- И человеку, как мы знаем из истории, чтобы подняться до бога, требуется жизнь, полная жертв, подвигов и великих свершений. А вот вампиру для этого достаточно один раз свою жизнь отдать. Что для него так же трудно, как человеку стать святым...

Кэсси на что-то присела, выпив только половину стакана.

- А если б он этого не сделал? - спросила она через некоторое время.

- Ему пришлось бы отнять твою жизнь.

- Значит, он сказал правду?

- Это уже тебе лучше знать...

Кэсси посмотрела на собеседника. Тот впервые вежливо обратил к ней лицо.

- Кто ты? - спросила она.

- Для него я посылал чертиков, - он выпрямился и расправил плечи. - А для тебя я Дилфоэр.

Кэсси всмотрелась. Это был уже второй встретившийся ей бог. И он, в отличие от первого выглядел более серьезным и даже несколько чопорным. А когда распрямился, то еще и намного повыше ростом. Много непонятного было в нем, и только одна черта оказалась из тех, что не повторяются.

- Ты похож на Арно, - сказала она.

Верховный бог в очень знакомой манере рассмеялся.

- Кое-что творец волен выбирать сам. Только Дилфоэр и черти знали, что сам Дилфоэр образуется полностью лишь тогда, когда появится настоящий Дзанк, потому что весь пантеон вообще может существовать только при наличии Анкаианы и ее бога. Арно был человеком. Он был похож на Дилфоэра меньше, чем Аланкрес - на Дзанка. Просто есть такая вещь, как отчетность...

- Что?

- Отчетность. Одна сила хочет возродить страну и ее отражение в тонких мирах, но только хочет. И может она лишь поручить ответственному назначить этой стране покровителя. А ответственным этого вовсе и не надо. Они подходят к вопросу формально, зная, что вампир, хоть и сильное создание, а в полной мере работать все равно никогда не станет. А значит, никто не виноват в отсутствии результата... Никто не мог и предположить, - Дилфоэр усмехнулся, - что он совершит такое из-за смертной.

- Я его, между, прочим, любила, - сказала Кэсси, всматриваясь в пустоту перед собой, - И вся эта ваша гнилая кухня это знала.

- Наша гнилая кухня держит ваш мир, - обиделся Дилфоэр. - Если б ее не было....

- Мы бы ее придумали, я знаю. Это так же верно, как и то, что вас обоих растили каждого для своей роли.

- Тонкий и физический миры взаимоуправляемы, - кивнул Дилфоэр. - Ты своей фантазией восстановила его душу, которая и заставила его так поступить, Кассинкана. Вся наша гнилая кухня не напряглась учесть твои чувства.

Что-то это ей напоминало. Подобная история уже рассказывалась.

Дилфоэр поднялся.

- Пожалуйста! Постой! - крикнула Кэсси.

- Чего? - спросил ее голос в голове.

- Я его... больше не увижу?

- Не знаю. Мы делаем, то, что мы делаем, не заглядывая в будущее. Но у каждого творца, - Дилфоэр обернулся через плечо, и адресовал ей теплую улыбку, - есть муза... которой все это только и нужно.

Кэсси, несмотря ни на что, еще соображала.

- Так в чью историю мы попали?! Мы с Аланкресом?

Дилфоэр молчал, глядя на нее... может быть даже сочувственно.

-- Почему ты не оставил нам выхода?

-- Но ведь это было невозможно.

-- Было? А сейчас?

-- И сейчас так же. Все так же невозможно.

Дилфоэр отступил к проему в коридоре и исчез, словно расплавившись о какую-то невидимую плоскость.

34. Из дневника летчика.

...Начало новой эры в истории вышло из кулуаров и наконец-то ознаменовалось торжественного вида явлением: на берегу Сорлашского залива остановились три лимузина - крайние черные, средний - белый. Из него вышел высокий человек в плаще и, не оглядываясь, углубился в лес по едва заметной тропинке. Сопровождавшие два охранника, пройдя с ним вместе пару километров по берегу, остались ждать в отдалении, между тем, как он один вошел в увитый зеленью ажурный каменный храм.