Андрей Ливадный - Колония

В одной из таких вспышек, когда наше молодое Солнце в очередной раз взъярилось, выбрасывая на миллионы километров вокруг себя пронзительные щупальца плазменных протуберанцев, в его окрестностях, помимо образования некоторых радиоактивных веществ, зародилась жизнь. Произошел случайный синтез примитивной органики, а солнечный ветер разнес эти споры по всей системе, до самых ее границ... Но только две планеты на поверку оказались готовыми принять и приютить примитивные органические соединения, дать им возможность проявить себя.

Одну планету мы называем Земля, вторую - Селен.

Размышления, приведенные выше, ставят перед нами закономерный вопрос: если жизнь уникальна и она не распространена повсеместно по миллиардам миров миллионов галактик, то как ее сохранить и преумножить?

Здесь вступают в игру два фактора. Оба они неблагоприятны. Первый заключен в конечности скорости света, что катастрофически сужает возможности экспансии в глубины Вселенной, а второй - в относительной непродолжительности человеческой жизни, по сравнению с масштабами тех расстояний, которые требуется преодолевать для успешного освоения нового пространства, осеменения его спорами жизни.

Преодолеть световой барьер - идея заманчивая, но, на мой взгляд, неосуществимая, по крайней мере, на сегодняшнем уровне знаний и связанных с ним технологий. Другое дело - человеческое сознание, душа.

Мы существуем, пока мы мыслим. Все, что отличает разумное существо от животного, заключено в самосознании. Вот если бы удалось зафиксировать это неуловимое на первый взгляд понятие: душа, личность.

Но разве нам нужна законсервированная, статичная душа? Конечно же, нет. Человек должен жить, смеяться и плакать, любить и ненавидеть, радоваться и горевать, иначе все усилия теряют смысл и мы возвращаемся к идее мертвой Вселенной, в которой станут обитать какие-то абстрактные, равнодушные ко всему, лишенные эмоций сущности.

Размышляя над этим, сравнивая между собой два препятствия для сохранения и преумножения жизни: скорость света и смертность, я пришел к выводу, что скорее преодолимо последнее.

Давайте обратим внимание на реальные достижения цивилизации. Мы движемся в пространстве, но эти перемещения нельзя назвать иначе, как смехотворными. С точки зрения межзвездных расстояний, мы по-прежнему стоим на месте.

Иное дело информационные технологии. Здесь прослеживается очевидный прогресс. Развитие искусственных носителей информации и устройств ее обработки в тысячи раз опережает наши реальные успехи в освоении космоса. Вычислительные машины, созданные в последнее время, построены на основе архитектуры, копирующей строение живого мозга, а их быстродействие уже перевалило за один миллиард операций в секунду.

Однако здесь существует ловушка. Мало построить машину, которая бы мыслила со скоростью живого мозга, мало дать ей соответствующий объем памяти. Нельзя забывать, что основу понятия "душа" составляют эмоции, а ими во всех случаях управляют биохимические реакции, свойственные только живым организмам, но никак не машине.

То есть носителем разума, души, может быть исключительно живое существо. Тот вид интеллекта, который возникает на электронных или оптических носителях, никогда не будет адекватен человеческому разуму.

...

Эргвин выпрямился. Рисунок, начерченный его рукой, в корне отличался от схемы, предложенной пробудившим системы этого зала существом.

...Багиров посмотрел на схему и вдруг ощутил, как крупная неконтролируемая дрожь мурашками стянула кожу на затылке.

Механическое создание изобразило Солнечную систему, но взгляд Инока, безошибочно узнав орбиты Меркурия, Венеры и Земли, тут же споткнулся и замер, словно примерз к тому участку изображения, где отсутствовал Марс.

Разум не соглашался со зрением, в голове на мгновение воцарился вакуум, настолько сильным оказалось потрясение от увиденного.

Не было орбиты Марса, у Земли отсутствовала ее верная спутница - Луна, зато чуть ближе современного местоположения пояса астероидов механический палец вычертил орбиту иной планеты, вокруг которой обращались два спутника.

"Неужели Луна и Марс?" - полыхнула горячая, обжигающая мысль.

Существовал лишь один способ проверить эту ошеломляющую догадку, и Инок вновь присел на корточки, вычерчивая третью схему, которая отражала истинное для современности расположение планет и их спутников.

***

Дождь низвергался сплошной мутной стеной.

Десантники стремительно двигались по раскисшему полю, маневрируя между разрывами, огрызаясь прицельными залпами тактических ракет и короткими очередями автоматических орудий, стволы которых были укреплены поверх бронепластин левой руки каждого бойца.

Впереди росла, приближалась высокая насыпь второй дороги, непосредственно ведущей в поселок вдоль кромки леса.

Из семи обнаруженных огневых точек работали лишь две, но и они существенно усложняли движение. По-видимому, боезапас ракетных установок был исчерпан, и теперь раскисшее под дождем поле перепахивали очереди снарядов, выпущенных из крупнокалиберных автоматических орудий.

Пять километров недавно терраформированной равнины.

Ямы, заполненные водой и грязью, сменялись ровными участками почвы, сохранившими на своей поверхности характерные трещины, будто здесь не так давно свирепствовала засуха. Иногда на стыке неоднородных участков поля попадались проплешины песчаной поверхности - эти места приходилось обходить стороной, сканеры очерчивали глубокие впадины рельефа, которые были засыпаны желто-оранжевым песком. В такую западню мог без следа кануть вездеход, и разумнее было сторониться предательских поверхностей.

Четыре орудия били, не снижая темпа, попарно, постоянно заставляя бойцов уклоняться, маневрировать, жечь драгоценное реактивное топливо, расходовать биологический и энергетический ресурс скафандров, который таял с угрожающей скоростью.

"Это не космос", - стучало в висках, в то время как взгляд, брошенный на хронометр гермошлема, показывал: бой длится всего семь минут.

Тактико-технические характеристики отводили отделению двадцать минут непрерывного огневого контакта, но эти расчеты были справедливы для космоса, а в условиях планеты все системы бронескафандров работали с двойной, а иногда даже с тройной нагрузкой, лимит живучести сокращался в той же пропорции, и когда отделение достигло второй дорожной насыпи, Иван вдруг подумал: "Чудо, что вышли на рубеж без потерь".

Они затаились за естественным укрытием, прильнули к откосам, успокаивая дыхание.

- Командир, мы на втором рубеже. Лимит скафандров исчерпан на восемьдесят процентов. Ты выяснил, что происходит? Кто засел в этих укрытиях?