Геннадий Прашкевич - Реквием по червю

Предложение выглядело заманчиво.

По знаку Эдика Илья запустил кепку как можно выше.

Планируя и крутясь, она пошла к земле и тогда Эдик выстрелил. К ногам Ильи упал козырек, украшенный по ободку лохмотьями. «Кучно бьет», — сказал я, стараясь не смотреть на Илью. А Эдик сплюнул: «Не дрейфь! Замажешь дырку чернилами».

Спрятав в карман то, что осталось от новой кепки, Илья молча зашагал к болоту. Он изо всех сил хотел показать, что спор был честный и никакой обиды он в сердце не затаил. Но кажется мне почему-то, что именно в тот день Илья впервые осознал, какую страшную опасность несет обшарпанное ружье Эдика для всего живого. «Я отказываюсь от охоты, — в тот же день заявил он. — Отказываюсь раз и навсегда». —

«Да почему?» — удивился я. — «Да потому, что скоро мы съедим всех наших куличков». — «Тоже мне! — фыркнул Эдик. — Этих куличков, как мошкары». — «Бизонов в Северной Америке было еще больше, — отрезал будущий писатель. — И мамонты паслись в Сибири на каждом лугу. Где они теперь?» — «Это я, что ли, перестрелял их?» — «Вот именно!»

Илья не только отказался от охоты.

Он еще завел специальный альбомчик, куда терпеливо вносил все данные об исчезающих и уже исчезнувших видах, когда-то или сейчас обративших на себя внимание эдиков. Так он сам говорил. Это его определение. Человек с ружьем — эдик. Бизоны, птица изунду, гривистая крыса, газель Гранта, коу-прей из Камбоджи, ленивцы Патагонии — сам того не понимая, Илья создавал аналог будущей Красной книги. Я пожимал плечами: «Ну, татцельвурм или квагга, это понятно. Но зачем ты внес в список наших болотных куличков?»

Илья отвечал одно: «Эдик… »

«Человечество склонно недооценивать эдиков, — писал Илья Ковров (новосибирский) в предисловии к своей знаменитой книге «Реквием по червю». — Они идут с нами. Они всегда рядом. Мы невольно поддерживаем их. Они такие, как мы. Они входят в будущее вместе с нами, поэтому все усилия создать единую высокую мораль бесплодны. Будущее невозможно, пока эдики с нами. Вместе с ними мы привносим в будущее нашу жадность, нашу корысть, наше равнодушие».

«Но спасать человека следует даже в эдике, — возражал моему другу новгородец в своей не менее знаменитой книге «Человек с ружьем». — Мораль ущербна, если мы спасаем тигра, но не протягиваем руку эдику. Сравнения здесь неуместны. Человек звучит гордо, но обезьяна — перспективно».

В «Реквиеме по червю», переведенном на семьдесят шесть языков, мой старый друг описал прекрасные будущие времена, когда окончательно будет установлено, что мы, люди разумные, и вообще органическая жизнь, явление уникальное в звездных масштабах. Ни в ближних галактиках, ни на окраинах Вселенной нет и намека на органику. Ясное осознание того, что биомасса Земли является собственно биомассой Вселеннрй, писал мой друг, приведет к осознанию того факта, что исчезновение даже отдельной особи, исчезновение даже самого, казалось бы, незаметного живого вида, к примеру, ленточного червя, уменьшает не просто биомассу Земли, оно катастрофически уменьшает биомассу всей Вселенной. На страницах книги люди прекрасных грядущих времен, осознав уникальность живого, объявляли всеобщий траур, если вдруг по каким-то причинам вымирало то или иное существо. Звучали печальные мелодии, приспускались национальные флаги.

Это сближает.

Именно мне, расчетчику и исполнителю так называемой Малой Программы по установлению первых (односторонних) контактов с Будущим, пришло в голову привлечь к эксперименту кого-то из писателей. Я боялся своей склонности раскладывать все по полочкам. Попав даже на известную мне, но не раз менявшую название и облик улицу, я непременно начал бы доискиваться до ее истории. Я внимательно рассматривал бы прохожих — изменился ли их вид, лица, походка. Деревья — какая на них листва, как они выглядят, как рассажены. Блеск луж — если они сохранятся на счастливых улицах Будущего. Мне нужен был помощник, умеющий быстро и точно выхватывать из окружающего главное.

Я обрадовался, узнав, что Большой Компьютер остановил свой выбор на Илье Коврове (новосибирском). Острое птичье лицо моего друга хорошо будет смотреться на счастливых улицах Будущего, решил я. И спросил Расчетчика: «Почему Ковров упомянут дважды? И почему не назван его дублер?» — «Все сделано, — улыбнулся Расчетчик. — Выдержаны все заданные параметры. Большой Компьютер указал на однофамильцев».

И действительно, тот и другой Ковровы даже родились в один год. В одном и том же году издали первые книги. Примерно в одно время к ним пришла известность. Случалось, что почта одного приходила на адрес другого, и наоборот. И все же никто из них не отказался от родовой фамилии, не взял псевдонима.

«Мы достаточно непохожи!»

Это было так. Осанистый новгородец всегда оставался ровен и дружелюбен, а мой друг находился в движении. Бородатый новгородец предпочитал проводить свободные вечера в писательском клубе, а тщательно бритый новосибирец обожал мотаться по краям экзотическим, отдаленным. Илья Ковров (новосибирский) бичевал порок, а Илья Ковров (новгородский) воспевал добродетель.

Сообщив новгородцу о выборе Большого Компьютера, я в тот же день заглянул к Илье. Посетить Будущее? А что такого? Мой друг не очень удивился. Почему бы не посетить? Это теперь не сложней, чем попасть в Египет, да? Я так много писал о Будущем, сказал Илья, что пора туда заглянуть. И заподозрил: «У меня есть дублер? Кто-то из физиков?»

— Зачем мне физик?

— Писатель? — догадался он. — Спорим, я угадаю, кто это? Он угадал с первого раза.

— Опять этот новгородец! У тебя нет воображения! Почему не эдик, в конце концов?

— Но ты сам писал, что пока эдик рядом с нами, Будущее в опасности. Хотя сам я думаю иначе. Мне кажется, встретить эдика в Будущем так же невозможно, как где-нибудь на тенистых эспланадах Родоса.

— Родоса? — испугался Илья. — Ты следишь за нами?

— О чем ты? Я назвал первый пришедший в голову пункт.

— Но именно по эспланадам Родоса совсем недавно разгуливал эдик.

— Как он попал туда?

— Воспользовался возможностью посмотреть мир. Так он говорит. А если быть точным, лишний раз его облапошить.

— Мне кажется, ты все же несправедлив к Эдику.

— Как можно быть справедливым к чуме? — взорвался Илья. — Ты знаешь, что сказал Эдик своей жене сразу после свадьбы?

— Откуда мне знать такое?

— А я знаю.

— Ну?

— Он сказал: дорогая, неплохо бы нам заработать.

— Разумная мысль, — пробормотал я, не понимая, к чему он гнет.

— Его жена так не думала, — мрачно хмыкнул Илья. — Эдик имел в виду нечто совершенно конкретное. Если мы немедленно разведемся, объяснил он жене, то получим на руки сто восемьдесят рублей.