Говард Лавкрафт - «Если», 1997 № 02

А герои поздних рассказов, написанных в Америке, румынские ученые времен диктатуры Чаушеску. Философская фантастика, мистические откровения Востока, загадки йоги, игра с реальным и фантастическим временем — многие аспекты визионерской литературы охватил Мирча Элиаде. Знатокам его стиль может напомнить то Федора Сологуба, то Александра Беляева, то Эдгара По, то Артура Конан Дойля. Но при этом он неповторимо своеобразен, изыскан, тонок.

Дмитрий Савосин

----------------

Галина РОМАНОВА

ВЛАСТИМИР

Москва: Армада, 1996. — 459 с.

(Серия «Героическая фэнтези»). 10 000 экз. (п)

=============================================================================================

Некая злодейская раса в целях самосохранения (самки плохо несут яйца) рыщет по Вселенной в поисках подходящего места и удобной пищи. Отыскивают подходящую планету, пытаются истребить остатки могущественной цивилизации, противоборствующей злодеям, и начинают генетические эксперименты с несколько одичавшими потомками древних обитателей планеты. Разумеется, находится герой, который вступает в борьбу…

На первый взгляд, более чем утоптанная делянка в фантастике: романов на эту тему переведено и издано немеренное количество. Но автор нашел свое решение — действие происходит не где-нибудь в иногалактических просторах, а на нашей родной планете. Злодеи — змееподобные существа — терзают мирных славян, наследников ариев, которые в свое время и сражались со змеями-гэтами. Змеям активно помогают их приспешники — хазары. Время действия, как говорится в послесловии: примерно IX век. Немногие уцелевшие арии-дэвсы законспирированы, их подземные базы находятся глубоко в недрах, но тем не менее они не сдаются. Их тщанием на борьбу со Змеем направляются князь Властимир и его попутчик Буян. Далее все как полагается в крепком и добротном романе — приключения и подвиги, доблесть и честь, верность долгу и любовь…

Это действительно вполне профессиональное литературное произведение с тщательно выписанными персонажами, выверенной композицией и добротным сюжетом. Мифологические персонажи искусно вплетены в историческую атрибутику, а научно-фантастические реалии не отторгаются фэнтезийным пафосом романа. Буквоед мог бы придраться к мелким огрехам (например, к не очень уместному слову «драпать» в смысле убегать), можно было бы посетовать на несколько манерные диалоги героев, но не в том суть. Настораживают акценты, расставленные автором в весьма значимых местах. Так, в момент острого противостояния сил Добра и Зла змей Ркай говорит арию Чистомыслу, что тот обречен, поскольку «христианство уже начало свое победное шествие по планете», и поэтому ариев-дэвсов объявят прислужниками Сатаны. А когда волхв Чистомысл в ответ говорит, что злодеев одолеют славяне, то Ркай цинично заявляет: «Мы и их превратим в христиан» (стр.263). После этих слов роман неожиданно приобретает иное звучание. Начинаешь обращать внимание на вроде бы несущественные детали и видишь, что, например, некоторые воины-змеи похожи на традиционные изображения ангелов и т. д. Вне зависимости от воли автора, в произведении возникает антихристианский мотив.

Павел Лачев

Метаморфозы — временами загадочные — российского книжного рынка пытаются понять все: издатели, распространители, писатели. В тени остается лишь самое заинтересованное лицо — читатель, к которому, тем не менее, постоянно апеллируют профессионалы. Об этом статья петербургского критика С. Переслегина.

Несколько лет назад, анализируя «драконовский цикл» Энн Маккефри, я пришел к выводу о грядущей «эре индустриального производства» в нашей литературе. Похоже на то, что прогноз сбылся.

Рассмотрим фантастические произведения российских (можно и зарубежных) авторов, вышедшие в свет в 1995–1996 гг. Рассмотрим буквально — речь пойдет для начала о внешнем виде книги.

Перед нами почти одинаковые размеры; совершенно однотипные рисунки на обложке, по которым даже не удается идентифицировать жанр: боевик, детектив или фантастика (фэнтези или НФ); полное отсутствие какой-либо связи между обложкой и литературным произведением, которое под ней скрывается (по крайней мере, мне обнаружить такую корреляцию не удалось); аннотация к тексту носит откровенно рекламный характер, причем аннотации к разным книгам похожи как две капли воды.

Первое впечатление от изданных книг не то, чтобы плохое… Том приятно взять в руки: обложки — глянцевые, краски — яркие, женщины — красивые (особенно без одежды), мечи — окровавленные, звездолеты — взрывающиеся… Но все это какое-то одинаковое.

Ситуация с содержанием не столь однозначна. Во-первых, до сих пор выходят книги, написанные в «доиндустриальную эпоху», во-вторых, некоторые господа писатели еще не научились относиться к тексту только как к товару, предназначенному на продажу. Тем не менее и в области содержания начинает прослеживаться тенденция к стандартизации.

Прежде всего это коснулось жанра «фэнтези». Затем — «крутого» детектива, в том числе фантастического. Разумеется, здесь нет и не может быть речи о некоем «заговоре» (несущественно — издателей, писателей, жидомасонов или анархо-синдикалистов) против отечественной культуры. Явление гораздо сложнее и интереснее.

Считается, что капитализм, рынок, диктуют книгоизданию свои законы. Очевидно, что никто в наше время не будет издавать книгу, которую невозможно продать.

Не подлежит сомнению, что книга при капитализме является товаром. Таким же, как йогурт или детские подгузники. Соответственно, к продаже книг и подходят с теми же мерками, что и к продаже подгузников.

Обнаженные красотки, мечи, глянец на обложке, «заговоры и интриги» на форзаце — все это появляется лишь потому, что «покупатель этого хочет», «потому что иначе книгу не купят». Все нормально. Рынок диктует правила оформления и скоро начнет диктовать содержание. Интересно, однако, откуда у господ писателей, издателей и т. д. информация о том, чего именно взыскует покупатель?

Обычно ссылаются на продавцов, реже — на социологические исследования. Последние представляют собой классическую «отсылку к авторитету», в данном случае — к авторитету науки.

«Социология» — бесспорно красивое название, но, увы, кроме красоты, аппарат этой науки почти ничего не содержит. Об уровне ее связи с практикой говорит хотя бы скандал с выборами в Думу. Ошибиться на 10 % в определении процента явки — это все-таки уже слишком…

В рамках анализа книгоиздания социология в качестве основного приема использует классический прямой опрос. Неадекватность этого метода исследования была доказана еще классической психологией.