Ларри Нивен - «Если», 1997 № 04

В другое, не столь тяжелое время несколько дней интенсивной релаксации в «Праздничной обители Васка Нулджа», наверное, оставили бы у меня самые светлые воспоминания. Но в те дни мысли об Анжелине не давали мне покоя. Чем бы я ни занимался (плавал, загорал, выпивал и закусывал), я даже на секунду не мог забыть о том, что ее нет рядом. Правда, негодяй Слэйки признался, что она жива, но если бы заодно сказал, где ее искать, мне бы спалось гораздо спокойней. На душе скребли кошки, и я ничего не мог с собой поделать. Я знал, что близнецы разделяют мою тревогу. Под их жеребячьими играми и ухаживанием за Си-виллой скрывались все те же грустные мысли. Я замечал тоску на лицах сыновей, когда они не подозревали, что за ними наблюдают.

Обзорная экскурсия по аду подействовала на меня оглупляюще. Как ни пытался я состыковать мысли, они упрямо разбредались. То и дело я поглядывал в зеркало — не краснею ли? Спустя некоторое время я перестал подходить к зеркалам, но, моясь под душем, нет-нет да ощупывал копчик — вдруг отрастает хвост?

Все это действовало на нервы. Но однажды рано утром ситуация в корне изменилась. Я спустился в ресторан и увидел за нашим столиком знакомый силуэт.

— Профессор Койпу! — радостно воскликнул я. — Наконец-то!

Он улыбнулся. Некоторые из его желтых зубов торчали вперед, точно покосившиеся надгробья.

— А, Джим. А ты неплохо выглядишь. Загорелый, но не красный. Хвост еще не проклюнулся?

— Благодарю вас, нет. Я за этим слежу. А как ваши дела?

— Отлично, отлично. По пути сюда я изучил обломки машины из Церкви и проанализировал все ваши записи, а также подверг экспертизе одежду, которую вы носили в аду. Вы молодцы. Правильно сделали, что отослали все это к нам. По-моему, теперь все ясно.

— Вам все ясно?! А мне ничего не ясно! Бред какой-то. Абсурд, неразбериха…

— Джим, ты за деревьями не видишь леса. Смею тебя уверить, изобрести темпоральную спираль для моей машины времени было куда труднее, чем разобраться с этой мозаикой.

Койпу отломал зубами кусочек гренки и деловито захрупал. ОН очень смахивал на грызуна, нашедшего пшеничное зерно.

— Профессор, давайте не будем забираться в метафорический лес ломать дрова.

— Да, конечно. — Он вытер салфеткой рот, а заодно тайком отполировал торчащие зубы. — Когда я узнал, что в этом деле замешан Джаз Джастин, разобраться с остальным было гораздо проще…

— Джаз Джастин? — пробормотал я, ровным счетом ни черта не понимая.

— Да. — Койпу хихикнул, блеснув желтыми зубами. — Мы его так в университете прозвали. Джастина Слэйки. Он играл на тромбоне в университетском джазовом квартете… недурно играл, смею тебя уверить. По правде говоря, я ничуть ни хуже наяривал на банджо и…

— Профессор, ближе к делу, пожалуйста. Постарайтесь обойтись без экскурсов в историю музыки.

— Да, конечно. Слэйки — гений, это я понял еще в первую нашу встречу. Он создал теорию галактических перемычек — несомненно, ты знаешь, что она очень долго ходила в гипотезах. Никому не удавалось приблизиться к ее математическому выражению, пока Слэйки не вывел формулы, которые доказывали существование перемычек. Он сумел даже математически описать природу червоточин в перемычках между галактиками. Изредка Джастин писал научные статьи, но никогда не соединял свои открытия в единую систему. До недавних пор я считал, что его теория так и осталась незавершенной.

Профессор снова оттяпал кусок гренки и торопливо смыл его в пищевод глотком кофе.

— Подождите, — попросил я. — Начните сначала. Я ничего не понял.

— А зачем тебе понимать? Природу червоточин в перемычках можно объяснить только с помощью алгебры отрицательных чисел. Любая нематематическая модель будет всего лишь грубой профанацией.

— Меня вполне устраивает грубая профанация.

Он пожевал, задумчиво поморщил лоб, рассеянно смахнул с глаз длинную жидкую прядь волос.

— Предельно утрируя, можно сказать, что наша Вселенная напоминает недожаренную глазунью из одного яйца. Лежащую на противне рядом с другими, тоже полусырыми яичницами.

Похоже, завтрак подстегнул его воображение. У меня же здешние яичницы никаких ассоциаций не вызывали, я успел к ним привыкнуть.

— Противень с яичницами символизирует пространство-время. Но он должен быть невидимым, поскольку у него нет измерений и, следовательно, его невозможно измерить. Не отстал еще?

— Пока держусь.

— Отлично. Энтропия — заклятый враг Вселенной. Все изнашивается. остывает, пока не наступает тепловая смерть Вселенной. Но с этой Проблемой было бы нетрудно справиться, если бы существовала возможность обратить энтропию вспять. Но это невозможно. Но!

Это было важное «но», судя по тому, как профессор ораторски возвел палец и щелкнул зубами.

— Но хотя обратить энтропию вспять нельзя, измерить и увидеть степень энтропийного разложения можно — разумеется, только математически. И можно доказать, что в разных Вселенных этот процесс идет с разной скоростью. Ты понимаешь, как это важно?

— Нет.

— Подумай! Предположим, скорость энтропии в нашей Вселенной гораздо больше скорости энтропии во Вселенной Икс. Гипотетическому наблюдателю из той Вселенной покажется, что распад нашей Вселенной происходит быстрее. Правильно?

— Правильно.

— Столь же очевидно, что если наблюдатель в нашей Вселенной смотрит на Вселенную Икс, ему покажется, что энтропия там идет в противоположном направлении, и это явление можно назвать обратной энтропией. Хотя этой обратной энтропии не существует, ее можно увидеть. Вот тебе и уравнение.

Койпу откинулся на спинку стула и улыбнулся. Похоже, он был доволен собственной логикой. А мне она показалась сущим бредом. Я так и сказал, и он нахмурился.

— Жаль, диГриз, что в школе ты валял дурака на уроках математики. Ладно, попробую еще больше упростить. Допустим, явление не существует, но если оно наблюдается, его можно выразить математически. А если его можно выразить, то на него можно и повлиять. А на что можно повлиять, то можно и изменить. В этом-то и прелесть. Чтобы добраться до червоточин между Вселенными, не нужно источника энергии, хотя энергия, конечно, потребуется для путешествий по ним. Для самих червоточин источником энергии служит разница в скорости энтропии. Этот закон открыт Джастином Слэйки, и я первым снимаю перед ним шляпу.

Он приподнял над головой воображаемую шляпу. Я тупо заморгал, а затем подстегнул мозги. Да что это со мной? Котелок совершенно не варит. С огромным трудом я вылущил из буйных физических фантазий профессора кое-какую суть, доступную моему первобытному умишку.

— Так. Давайте по порядку. Если ошибусь, поправьте. Существуют разные Вселенные. Так?