Журнал «Если» - «Если», 2011 № 11

Каждое воскресенье Елена приходила обедать к родственникам. Она обожала борщ и капустняк, какие только бабушка и умела варить, а на второе — вареники с творогом или галушки полтавские. Но от чего она вообще была на седьмом небе, так это от драников, известных еще как деруны. Эти картофельные оладьи готовятся по особому рецепту, и ясное дело, их надо запивать взваром, освежающим напитком из ягод.

И вот в одно погожее воскресенье Елена встретила там нового гостя. Дедушка с бабушкой были очень общительными, хотя, как это свойственно большинству старичков, предпочитали иметь постоянный круг друзей; новые знакомые в их жизни появлялись редко. И вот, пожалуйста, одно из таких исключений.

Этот человек подружился с дедушкой в городском гольф-клубе. Дедушка и его приятели там играли в шахматы, поскольку к мячикам и лункам их теперь не подпускали одышка и артрит. Люди, полюбившие атмосферу клуба, переучились в шахматистов. Незнакомец, похоже, в гольфе разбирался отменно, хоть и не имел клюшек; вскоре выяснилось, что ему идеально подходят и шахматы.

Когда вы идете обедать к дедушке с бабушкой, вы не ждете оригинальных бесед и всего такого, вам подавай уютную привычную обстановку. Однако этот обеденный разговор выдался более чем оригинальным, со странными рассуждениями о природе времени и даже с турецкими пословицами, такими как «vakit gelmeden horoz ötmez — раньше времени петух не кукарекнет». Но вот настала пора гостю уходить, и Елене сделалось чуточку стыдно — не запомнила имя, когда он представлялся.

Пожимая ему руку на прощание, она наморщила лоб и сказала:

— Мистер…

— Зовите меня Джонатан, — ответил гость и как-то странно, с таинственным значением заглянул ей в глаза.

Впрочем, Елена в тот же день забыла об этом человеке.

Но через неделю он появился снова.

Месяц следовал за месяцем, и Елена привыкла к присутствию Джонатана на воскресных обедах в доме ее дедушки и бабушки. Дедушка в нем уже души не чаял. Казалось, в шестидесятилетнем теле жил самый что ни на есть юный дух. Да к тому же умудренный, с очень интересным взглядом на природу вещей. И это очень помогло Елене разобраться в своих собственных представлениях о мироустройстве.

Не то чтобы Джонатан поучал и наставлял, скорее, она сама находила идеи, для которых пока не было слов. Елена чувствовала, что развивается; она даже не заметила, как стала с нетерпением дожидаться воскресений.

Нельзя сказать, что у ее эволюции был жесткий график. Тот, кто слишком быстро познает себя, разве не доказывает тем самым свою заурядность?

Однажды ей выпал шанс увидеться с Джонатаном вне лона семьи. Он где-то раздобыл два приглашения на закрытый просмотр в галерею современного искусства, и Елена с радостью ухватилась за возможность услышать его мнение на свежую тему.

Выставка представляла собой хаотичное нагромождение разбитых или разобранных часов, на которых лежали мертвые куры: одни в перьях и со втиснутыми в клювы вареными яйцами, другие ощипанные, а третьи даже зажаренные. Всех их обработали специальным составом против гниения. Комментарий Джонатана был таков:

— Vakitsiz öten horozun başini keserler.

— Петуху, кукарекающему не вовремя, отрежут голову? — Елена его понимала с полуслова.

— А после, — добавил он, — tempus fungus [22] Гнилое время (лат.). .

Да, эти мертвые птицы непременно покроются плесенью. К ним приблизилась молодая женщина с подносом куриных ножек и перепелиных яиц.

— Куд-куд-кудах, — сказал он.

— Фу, — скривилась Елена.

— Так, может, двинем куда-нибудь, посидим за чашкой латте?

Таким образом нужда в выставке, как в предлоге для встречи, отпала, и это позволило им без промедления переместиться в кафе и завязать там оживленную беседу на темы, очень далекие от кур.

С того дня они часто встречались в городе. Общаясь с Джонатаном, Елена все лучше постигала себя. Этому процессу весьма способствовала проницательность собеседника, хотя, как часто бывает, каждое новое открытие порождало очередные загадки. А однажды за обедом в пакистанском ресторанчике она порывисто произнесла:

— Так и подмывает задать один вопрос, вот только боюсь, ты сочтешь это вторжением в личную жизнь.

— Не волнуйся, — ответил Джонатан, — обидеть меня ты попросту не в силах.

— Ну ладно, тогда чисто гипотетически. Тебе когда-нибудь приходила мысль заняться любовью с кем-нибудь моложе тебя?

— Ты спрашиваешь, способен ли я испытывать интерес к особе противоположного пола, которой лет намного меньше, чем мне? Или подразумевается некая моральная установка, не позволяющая заняться с этой особой сексом?

— Ну, не могу сказать точно. Может, и то, и другое.

— Елена, взрослому мужчине никогда не перестанут нравиться молодые женщины, по крайней мере пока у мужчины жив мозг. И мне не припомнить серьезного закона, запрещающего подобный интерес.

— А ты, когда до любви доходит, разве подчиняешься каким-то законам?

— Есть такой закон, персонально для меня предназначенный. Наверное, у него генетическая природа. На своем веку я способен влюбиться один-единственный раз. И когда найду свою женщину, все прочие перестанут меня интересовать.

— Вот даже как, — протянула Елена. — Должно быть, это очень везучая женщина.

— И я так считаю. Но, предположим, она даже не знает о моем существовании.

Елена рассмеялась.

— Шутишь!

— В этом случае я бы остался девственником. Который нынче год? Гм, я абсолютно уверен, что лишусь девственности в ближайшие сорок лет. Вероятно, ты тогда будешь в моем нынешнем возрасте. Наша Вселенная горазда на шутки. Ты, Елена, тоже создана для того, чтобы любить одного человека.

— Откуда ты знаешь?

— Я очень хорошо помню будущее.

Она снова рассмеялась.

— А ты забавный.

— И не только я. Забавна вся наша жизнь.

— Любопытная точка зрения.

— То же самое и с большинством трагедий — в основе своей они забавны, это и мешает им быть по-настоящему смешными.

— Так, значит, наша жизнь — трагедия?

— Елена, жизнь — это мать, вернее, матрешка всех трагедий. Раскрой самую большую куклу, и в ней обнаружится несколько драм, одна меньше другой. Вот что в конечном счете делает нашу жизнь забавной.

— Но ведь жизнь может быть и прекрасной трагедией.

Он кивнул:

— Если правильно ее истолковать.

— Ты прожил намного больше моего. И какова же твоя жизнь в правильном толковании?

— Все, что от меня зависело, я сделал.

— И доволен?

— Не жалуюсь. Да и какой смысл пенять на судьбу?

— Надеюсь, когда-нибудь и мне удастся правильно истолковать свою жизнь.

— Не сомневайся.

— Откуда такая уверенность?

Джонатан подмигнул.

— Побывал в будущем, подглядел.