Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса

Теперь 3СУ обращался к двойнику, говоря от имени родителей Чакала, его дедов и бабок, прадедов, прабабок, предков — основателей рода. Предполагалось, что они живут в роще или в холмах за ней. Каждая из персон просила Чакала присоединиться к ним.

«Неплохая сделка, — мысленно подколол я Чакала. — На твоем месте я немедленно бы убрался из прежнего тела в этого паренька». Краем глаза я видел, что приготовители вырезали лоскут кожи с груди двойника. Не прерывая своих разглагольствований, 3СУ протянул им эластичную полоску кожи со знаками, которую содрали с меня на оленьей тропе, — прежде покрытую загаром, а теперь прозрачную. Это немного не укладывалось в мои рассуждения — я ведь думал, что Гарпии подменили меня тем несчастным, которого я видел на охоте. Или они успели сварганить второго двойника? А кожа первого уже, скажем, снята с обозрения? А может, им пришлось доставить ее домой, а потом притащить сюда. Бог знает. Так или иначе, приготовители начали пришивать полоску на грудь новой жертвы нитью, сделанной из кишок, с помощью терниевого шипа без ушка.

К’ааник тееч чабан, — изрек 3СУ. Приблизительно: «Это твой последний шанс».

Он поставил кувшин с широким горлом на циновку между моих ног и взял замысловатую желто-зеленую лопаточку, чтобы вызывать рвоту, вомитус, если по-научному. Отлично. Ну что, не хочет ли реальный Чакал проблеваться? Синяя Улитка оттянул мою нижнюю челюсть (на секунду меня обуял страх: уж не собирается ли он ее оторвать), а другой рукой всунул деревяшку мне в рот.

Хррр…

Свищ прорвался, клапан сработал. Три волны кислой желтой жидкой массы прорвались наружу и хлынули в чашу. Меня будто вывернули наизнанку. Я рухнул на циновку. Кончаюсь, подумал я, они достали меня. Краем глаза я увидел, как мой двойник взял кувшин и выпил его в один присест. Потом майя налили туда б’алче’, взболтали содержимое и протянули ему. По другую сторону ручья на кромке леса высокий кровный поднял большой черный топор из мыльного камня, с длинной рукоятью, грозя срубить именинное дерево Чакала.

— Я, Чакал, который под тобой, счастлив в этом сосуде, — выдавил мальчишка, как только смог говорить.

Конечно, его так научили, но он, очевидно, верил всему происходящему. Как же — ему оказали большую честь. Вообще-то это даже мягко сказано. Он все равно что попал на царскую свадьбу. Стал настоящей маленькой леди Дианой Спенсер. Да, малыш, тебе повезло, что и говорить…

Стойте.

Чакал исчез.

Действительно. Я только теперь понял это.

Кровный опустил топор.

Я чувствовал себя опустошенным, словно вместе со всем остальным выблевал из себя футов двадцать кишок и две трети мозговых клеток. Но это ощущение было нераздельно моим собственным. Один из приготовителей (уже другой, ненеприкасаемый) засунул руку в сумку и вытащил оттуда горсть белых перьев похоже, орлиных — и осыпал ими мое влажное тело.

Каждый из девяти почетных гостей подошел к новому Чакалу, чтобы поприветствовать его, а потом вернулся на свое место. Последним приблизился 2 Драгоценный Череп. Он вытянул ногу, и тот прикоснулся к ее подошве. Необыкновенная честь. Когда 2ДЧ уселся на свою циновку, 2СУ взял морскую раковину, исписанную завитками, которые означали принадлежность к кровным, и дунул в нее, как Тритон. Раздался слабый, но напряженный звук. Мы ждали.

Позади, на северо-западе, звякнуло раз и другой, словно сюда шел кто-то с колокольцами святого Лазаря. [580] Лазарь, упоминаемый в Евангелии от Луки, является покровителем прокаженных, которые должны ходить с колокольчиками, предупреждая о своем появлении. Оглянуться я, понятно, не мог. Вскоре на площадке появился наком Гарпии, жрец-жертвоприноситель; он шествовал так медленно, будто у него в распоряжении было все время Вселенной. На голове его сидел черный тюрбан с черными же дроздовыми перьями, которые свешивались на раскрашенное углем лицо, а гигантская маска делала накома похожим на злобного утенка Даффи. Нейроны в чужой голове сопротивлялись — не хотелось ни смотреть на него, ни думать о нем, но мозг все равно извлек из своих недр имя: 18 Саламандра. Следом за жрецом шагали два маленьких мальчика, близнецы восьми-девяти лет, тоже вымазанные углем.

— Прародители, наделите меня святостью, подарите мне смерть, — прошептал мой двойник, нареченный Чакалом.

Два помощника накома помогли ему вытянуться на циновке и держали за ноги и за руки, пока жрец делал поперечный надрез на его брюшине. Он рассек ножом диафрагму и просунул руку в грудную клетку, отделяя сердце от аорты и полой вены. Прошло около двадцати секунд, наконец жертвоприноситель, оставив лезвие внутри, вытащил сердце и положил его на блюдо с кукурузной кашей. Я не должен был смотреть на это, однако все совершенно забыли обо мне. И я нет-нет да и косился в ту сторону. Оказывается, сердце, извлеченное из груди, продолжает сокращаться некоторое время, а это совершило еще пятнадцать ударов, выдавливая из себя красноватую струйку, а потом — только воздух с тоненьким писком. И вот оно остановилось. Помощники накома уложили нового Чакала калачиком, словно спящую собаку, в большой гроб, привязали сверху плетеную крышку четырьмя сложными узлами, имеющими цифровое значение четыреста по четыре сотни — символ вечности. Никто не хотел, чтобы дух пробрался назад. Мальчики еще не закончили, а 3 Синяя Улитка уже стоял надо мной, щурясь от солнца, синяя краска текла от жары по его телу. Он попросил меня хранить в тайне мое теперешнее внутреннее имя — имя моего нового уая. Я обещал. Если кто-либо узнает его, то сможет наслать на человека проклятия и тот станет жертвой мерзких нечистых тварей. 3СУ нагнулся, прошептал мне заветное слово в кровоточащее ухо и велел повторить. Я попытался, но затруднительно говорить, когда рот наполнен кровью или рвотой. Поэтому я проглотил то, что смог, а новый приготовитель стер остальное с моего подбородка.

3 Синяя Улитка, видимо, решил, что я тяну волынку, постучал костяшками пальцев по моей голове сбоку и дал знак приготовителю отойти. Я прошептал имя. Он заставил меня еще дважды повторить его и громко объявил — по выражению майя, раскрыл — мое внешнее имя. Как и большинство имен, связанных с животными, оно не имело отношения к моему уаю.

— 10 Сцинк, — сказал он. — Конец.

Вот непруха, подумал я. Всегда мне достаются самые противные имена. Черт побери.

Кто-то у меня за спиной поджег шалаш. Должно быть, его построили для разового пользования. Я поднял голову и увидел, что помощники накома подняли большой гроб на плечи и пошли прочь, за ними тронулись носильщики с прочими игрушками. Следом по тропинке, ведущей в деревню, побрели отец Чакала и собиратель податей, на ходу они шумели маракасами, чтобы отпугнуть Шиб’алб’анов. Меня снедало чувство одиночества. 2 Драгоценный Череп отвязал ястреба. Тот сидел на месте, и тогда 2ДЧ шикнул на него. Птица, недовольно замахав крыльями, скрылась в лесу.