Александр Карнишин - Актуальные сказки

И все взрослое население стало теперь работать на оборону острова.

Строились многокилометровые баррикады вдоль всего берега. Прямо из того металла, из которого был создан "Титаник". Минировались пляжи.

А недовольными, как обычно, кормили исполнительных.

Но время шло. Те, первые, самые активные, постарели и умерли. Дети и внуки уже не понимали — а что, собственно такого? Корм — он и есть корм. И когда пришли корабли к неотмеченному на карте острову, то жители его спокойно вышли встречать моряков, ученых, туристов…

А те…

Они ужасались. Они везли еду, чтобы отучить от страшного. Они открыли свои школы, чтобы учить морали. Они изучали местную жизнь и качали головами…

Прошло еще немного времени.

И уже правнуки тех, первых, кто имел билеты на "Титаник", уплетая жареную картошку со свининой, запивая ее вином, поглощая на десерт ананасы и киви, сыто рыгая, переговаривались между собой:

— Нет, неплохо это все, неплохо… Вон, и песок наш белый пригодился, продавать можно… Но все же — тс-с-с — говорили тут мне — тс-с-с — что при прежней-то власти порядка было гораздо больше, а то мясо было не в пример слаще… Только — тс-с-с! Мы же — за порядок. Не за мясо, в самом деле!

Все-таки они были уже окультурены, и вслух признаваться в каннибализме им не хотелось. Не культурно как-то. Хотя…

— Но ведь с тем-то мясом мы выжили, остров поднялся из дикости, и нас, что самое главное, боялись!

— Ну, и что мне вам еще рассказать? — к концу уроков учитель расслабился, успокоился, стал улыбчивее и добрее.

— Расскажи нам про Москву, учитель! Да, да, про Москву! Хотим слушать про Москву!

— Это в который уже раз-то? Небось, наизусть уже все знаете?

Классная комната в школе была всего одна. Если поперек, то шагов пять, а вдоль — все десять. На лавках, уставленных по периметру и застеленных цветными яркими половичками, связанными на уроках труда девчонками, сидели школьники. Вся школа большого села. Все пять человек. Это на трудах мальчишек и девчонок учили отдельно, потому что потом у них труд будет другой, разный он будет. В прошлый раз, например, трех девчонок водили на ферму и учили доить коров. А парни в это время помогали резчику колоть барана.

А на обществознание и на историю все собирались вместе. Говорят, раньше тут сидели плотно-плотно, и даже зимой открывали форточки, потому что было душно. Теперь вот — всего пятеро. Но это еще хорошо, потому что у соседей, говорят, в этом году школа вовсе не открылась — некого учить.

— Ну, что ж… О Москве вам, значит…,- учитель подошел к окну, выглянул на улицу зачем-то, посмотрел наверх, на серые осенние тучи, обложившие небосвод. В школе было тепло. Дров заготовили в этом году с запасом, и если что — детей можно было держать здесь, под хорошим присмотром, хоть целый день.

— Москва, говорили те, кто видел ее, очень велика. Если к нашему селу добавить еще пять соседских, то и все равно получилось бы меньше, чем Москва.

— Потому и называли ее всегда — большое село! — выкрикнул с места чернявый Аман, сын местного кузнеца.

— Да, за размеры так и называли, — подтвердил учитель. — Только жили там совсем не так, как мы живем. Не было у них садов и огородов, не было чистой речки, из которой носим мы воду в наши бани, не было колодцев и ключей. А жили они в многоэтажных домах. Вот если дом поставить на дом, а тот еще сверху, и еще, и еще, то и получается такой многоэтажный дом.

— Хи-хи…,- кто-то хихикнул, не сдержавшись, потому что знал, о чем будет речь идти дальше.

— …И сортиры в таких домах были прямо там, где люди живут. А все то, о чем вы сейчас подумали, стекало по трубам и растекалось толстым слоем по земле на специально выделенных полях около Москвы, пока там не высохнет полностью и не впитается в землю…

— Ой, фу-у-у! — сморщился кто-то из девчонок.

— Да-да, запах в Москве стоит тяжелый. Много народа, очень много. Много машин. Вот у нас в селе есть трактор, и вы нюхали, как пахнет из выхлопной трубы. А представьте, что этих тракторов сто или даже двести, и они стоят возле домов, разъезжают по улицам, из труб вылетают облака вонючего дыма… А в домах люди гадят прямо там, где едят, где живут, и все это ползет по трубам, частично сливаясь в воды реки Москвы, частично на те самые поля орошения…

…

— А еще Москва брала дань. Самую тяжелую дань за все времена, самую позорную. Дань людьми. Она требовала присылать к себе самых умных, сильных, активных. И они никогда не возвращались обратно. Так что мы даже не можем сказать, зачем их туда свозили, что там с ними делали. Но из моего рассказа, надеюсь, вам стало ясно, насколько тяжело жилось нашим предкам, и как страшен город Москва, оставшийся для нас на сегодня просто исторической легендой.

После уроков Аман с Джохаром забежали за общинный амбар.

— Ну? Ты и теперь будешь говорить, что учитель всегда прав? Он рассказывает эту сказку о страшной Москве уже десятый раз, я считаю! И ни разу ни в одном слове не запнулся, слово в слово повторяет. Заучил — и теперь рассказывает из года в год.

— Ну и что? А может, он правду говорит?

— Может и правду. Только как проверить? Вот когда опыты химические показывает — там проверить можно. А про Москву… Уйду я сегодня, — вдруг резко оборвал обсуждение учителя Джохар.

— Куда?

— На Север пойду. В Москву. Дядька мой ушел туда. И дед мой туда ушел…

— Так они же не вернулись…

— А ты не подумал: может, там так хорошо, что и уходить оттуда не надо?

— Если хорошо, они вернулись бы за нами.

— Ага, как же. А если там хорошо, но очень тесно? На всех хорошего-то не хватит. Наоборот, надо всем сказки рассказывать, как страшно в Москве, как плохо, как гадко…

— Так ты не веришь, что там дома, как каменные пещеры, вонючие и тесные? Что на улицах там дышать нечем? Что…

— Да все это сказки. Ты подумай головой. Ну, поставишь ты дом на дом. А там второй и еще. Сколько он говорил? Девять домов? А как входить и выходить? А? Не бывает таких лесенок! А там, в Москве, наверное, чистые реки и ручьи, булыжная гладкая мостовая, большое подворье у каждого дома, арыки к огородам, чтобы не таскать воду ведрами, большие теплые сортиры со стеклянным окном в двери, откуда виден весь огород, огромные поля, чтобы скакать на лошади, леса с грибами, птицей и зверем… Там хорошо, в Москве. Потому никто оттуда и не возвращается. Ну, что им после Москвы у нас может понадобиться.

— А я?

— А ты оставайся. Но помни, если я не вернусь — там очень хорошо. Тогда ты тоже приходи в Москву. Будем там вместе на лошадях скакать, на медведя ходить. Будем, как братья.

— А что сказать в школе?

— Ничего не говори. Не надо. Пусть сами у родителей спрашивают, если хотят. Ну, брат…