Евгений Лукин - Хранители

- Да я понимаю... - жалобно начал Пепельница.

- Ты погоди, - остановил его Гриша. - Ты послушай. Тут как в шахматах. Мат ставят - пешки летят... Вот сунули тебя под колеса. Но тебя ж туда не просто так сунули, а чтобы подсечь того, кто сидел в "шестисотом"! То есть - типичная комбинация. Жертвуя тобой, спасали всех остальных...

- Но он ведь хранитель... - беспомощно вымолвил Сергей. - Он же меня хранить обязан...

- Значит, выходило, что так и так тебе пропадать... - утешил Гриша. Если авторитет накроется, из шестерок тоже, сам понимаешь, мало кто уцелеет... А вот права ты, конечно, качать начал зря!.. Другого хранителя тебе подавай! Он ведь обидчивый, нарочно теперь подставлять будет. Как он сказал? Скоро опять понадобишься?.. М-да... Много хоть заплатили-то?

Пепельница всхлипнул, плеснул себе еще водки и, ахнув ее залпом, утер слезу. Деньги - деньгами, но приносить себя в жертву ради незнакомых сорока двух человек?.. С двумя из них он, правда, уже познакомился... на свою голову...

- А-а... раскреститься теперь... никак?

Анархист нахмурился и в сильном сомнении поджал губы.

- Да пожалуй, что никак, - сказал он наконец. - Это со мной они церемонятся, а с тобой не станут. Да и характер у тебя не тот. Тебе ж обязательно под крылышко к кому-нибудь надо... Разве что крышу сменить?.. В смысле - веру другую принять...

- Какую? - жадно спросил Сергей.

- Хм... - Гриша снова задумался. - А как, кстати, твоя фамилия?

- Пепельница.

Анархист вскинул брови.

- Родственник? - с уважением осведомился он.

- Однофамилец...

Гриша озадаченно почесал хрусткую бородку.

- Пепельница... Украина?.. Униаты, УНА-УНСО... Нет! - решительно сказал он. - Тогда уж лучше прямо в католики... Куришь?

- Курю...

- Значит, и в старообрядцы не примут... А в синагогу - пятым пунктом не вышел. Хотя... Капица, Маца, Пепельница... Может, и проканаешь под иудея...

- А разве Капица?..

- Ну, раз академик... - Анархист хмыкнул, оживился. - А знаешь, синагога - это выход. В крайнем случае переправят в Израиль...

- Ну да, в Израиль!.. - Сергей пригорюнился. - Там же сейчас пальба... эти... филистимляне! И потом - что толку? Если хранитель обидится, он меня и в Израиле достанет...

- Вот там-то он тебя как раз и не достанет!.. В Израиле, чтоб ты знал, пропаганда христианства преследуется законом. Но тут, видишь, другие заморочки... Обрезание, то-се...

- Ой!.. - испуганно сказал Сергей.

- Вот и я о том же... - мрачно молвил Гриша.

Пароход... плывет...

набит... Рувимами...

пресекающимся, фальшивым от горя голосом напевал Пепельница, нетвердо ставя ноги на попрыгивающий вправо-влево тротуар. Брел куда глаза глядят. Милиционеры при виде него рассеянно отворачивались. Даже их проницательный ум с негодованием отвергал мысль, что у этого пьянчужки может найтись при себе сумма, способная заинтересовать правоохранительные органы.

Пароход... плывет...

Что же делать-то? Делать-то что? И как это его угораздило взять да и брякнуть в глаза: хочу, мол, другого хранителя!.. Откуда только отвага взялась? Всегда ведь был кроток, робок, ни начальству не перечил, ни супруге... Один только раз, на самой заре перестройки, нашел в себе силы проспать в знак протеста субботник - и то неудачно!.. До самого пробуждения таскал с Лениным бревно по Красной площади, проснулся - в холодном поту, весь разбитый...

С херувимами...

Сергей вспомнил крестившего его моложавого попа (темный цыганский взгляд, разбойничья борода) - и помянул батюшку тихим матерным словом. Нашел кому подсунуть!.. Тоже мне хранитель - наезд не мог как следует организовать! Теперь вот по его милости вся группировка под ударом, все сорок два человека...

Капица, Маца, Пепельница...

А что, если в самом деле принять иудаизм - и в Израиль? Евреи своих в обиду не дадут. И денег у них навалом - как-никак Россию продали...

Да, но обрезание... Боли Сергей боялся сызмальства.

Так, горестно перевирая крамольный мотивчик, он добрел до площади Согласия и Примирения (бывшая площадь Октябрьской Революции). Место уникальное, его даже туристам показывали. Справа сияли купола православного храма, слева торчал шпиль костела, сзади и спереди располагались синагога и мечеть (в прошлом - кожвендиспансер и спортивное общество "Трудовые резервы"). Оба здания были в строительных лесах, и Сергей вечно забывал, которое из них синагога. Кажется, вон то, без каланчи...

Обрезание... Может, его сейчас как-нибудь обезболивают?.. Пепельница представил себе шприц с новокаином - и чуть не лишился чувств...

А вот у кого бы все-таки спросить, которая из этих двух строек синагога?

Внимание Сергея привлекла группа смуглых носатых мужчин. Пепельница призадумался, потом бесшабашно махнул рукой и, стараясь не пошатываться, двинулся прямиком к незнакомцам.

- Бр-ратаны! - решительно обратился он. - А не знаете, где тут обрезания делают?

- Иди, да? - укоризненно сказал ему один из них. - Ти савсэм пьаный!..

- Нет, ну... я ж не бесплатно... - обиделся Пепельница и с гонором поволок из кармана шуршащую горсть купюр.

Глаза незнакомца вспыхнули.

- Дарагой! - вскричал он, вновь обретя дар речи. - Так бы и гаварил! За такие дэнги я тибя сам обрэжу!

Обрезание Пепельнице сделали на дому. Самого обряда он на сей раз не запомнил вообще - не столько от боли, сколько от страха. Подпрыгнула температура, всю ночь прометался в бреду. Мерещились ему раскинутые веером пальмовые кроны и филистимлянин огромного роста, целящийся из рогатки. Очнулся лишь утром. По ветхим обоям порхали изумрудные блики. В перекосившемся кресле почему-то лежали два туго набитых мешка с черной трафаретной надписью: "Сахар", а посреди комнатенки стоял смуглый крылатый красавец кавказского типа.

- Мусульман? - грозно и весело спросил он Пепельницу.

- Я?.. - Сергей обмер и в ужасе натянул простыню до глаз.

Свят-свят-свят!.. Неужели все-таки перепутал? Обрезался - да не в ту веру...

- Мусульман! - приподняв простыню, удовлетворенно изрек крылатый красавец. - А я - твой хранитэл! - Он повернулся и ткнул лучезарным перстом в мешки с траурной надписью "Сахар". - А эта - гэксагэн...

Стоило смыслу грозных слов проникнуть в сознание, как оно немедленно стало меркнуть. Последнее, что удалось услышать Пепельнице, уплывая в небытие, - это разухабисто-ленивую гармонику да циничный тенорок анархиста Гриши из распахнутой форточки:

Пароход гребет

винтами битыми.

Будем рыбу мы кормить

вахабитами...