Евгений Лукин - Словесники

Староста переступил с ноги на ногу - как будто стоя спотыкнулся.

- Два горба... - повторил он с недоброй усмешкой. - Что два горба! Она вон Кикиморе пожелала, чтоб у той язык к пятке присох.

Радим заморгал. Услышанное было настолько чудовищно, что он даже не сразу поверил.

- Что?! - выговорил он наконец.

- Язык к пятке! - раздельно повторил староста. - Присох! Уж на что Кикимору ненавидят, а тут все за нее вступились. Суетятся, галдят, а сделать ничего не могут... Глагола-то "отсохнуть" никто не знает! Хорошо хоть я вовремя подоспел - выручил...

Радим оторопело обвел взглядом рыночную площадь. Кикиморы нигде видно не было. Торговки смотрели на них во все глаза, видимо, догадываясь, о чем разговор. Староста вздохнул.

- Был сейчас у Тихони...

- У Тихони? - беспомощно переспросил Радим. - И что он?

- Ну ты ж его знаешь, Тихоню-то... - Староста поморщился. - Нет, говорит, никогда такого даже и не слыхивал, но, говорит, не иначе из прежних времен пожелание... Будто без него непонятно было! - Староста сплюнул.

- Сам-то что думаешь? - тихо спросил Радим. - Кто ее учит?

Глава словесников неопределенно повел торчащим плечом.

- Родители могли научить...

- Лава - сирота, - напомнил Радим.

- Вот то-то и оно, - раздумчиво отозвался староста. - Родители померли рано... А с чего, спрашивается? Стало быть, со всеми соседями ухитрились поссориться. А словечки, стало быть, дочери в наследство...

Радим подумал.

- Да нет, - решительно сказал он. - Что ж она, мне бы их не открыла?

Староста как-то жалостливо посмотрел на Радима и со вздохом почесал в плешивом затылке.

- Ну тогда думай сам, - сказал он. - Словесники научить не могли? Не могли. Потому что сами таких слов не знают. Родители, ты говоришь, тоже... Тогда, стало быть, кто-то ей семейные секреты выдает, не иначе. Причем по глупости выдает, по молодости... Ты уж прости меня, старика, но там вокруг нее случаем никто не вьется, а? Ну, из ухажеров то есть... - Староста замолчал, встревоженно глядя на Радима.

Радим был недвижен и страшен.

- Пятками вперед пущу! - сдавленно выговорил он наконец.

- Тихо ты! - цыкнул староста. - Не дай Бог подслушают!..

Радим шваркнул корзину оземь и, поскользнувшись на разбившейся помидорине, ринулся к дому. Староста торопливо заковылял следом.

Лава испуганно ахнула, когда тяжело дышащий Радим появился на пороге и, заглянув во все углы, повернулся к ней.

- Говори, - хрипло приказал он. - Про два горба... про язык к пятке... откуда взяла? Сама придумала?

Лава заплакала.

- Говори!

- Нет... - Подняла на секунду глаза и, увидев беспощадное лицо мужа, еще раз ахнула и уткнулась лицом в ладони.

- От кого ты это услышала? - гремел Радим. - Кто тебе это сказал? Я же все равно узнаю!..

Лава отняла пальцы от глаз и вдруг, сжав кулаки, двинулась на супруга.

- А ты... Ты... Ты даже защитить меня не мог! Надо мной все издеваются, а ты...

- Постой! - приказал сквозь зубы Радим, и Лава застыла на месте. Рассказывай по порядку!

Лицо у Лавы снова стало испуганным.

- Говори!!!

И она заговорила, торопясь и всхлипывая:

- Ты... ты сам рассказывал... что раньше все были как словесники... только ничего не исполнялось... Я тебя просила: научи меня словам, тогда Кикимора испугается и не будет меня ругать... А ты!.. Ты!..

Радим закрыл глаза. Горбатый пол шатнулся под его босыми ступнями. Догадка была чудовищна.

- Лава... - выдохнул он в страхе. - Ты что же, вызвала кого-то из прежних времен?!

- Да!.. - выкрикнула она.

- И они... говорят на нашем языке? - еле вымолвил обомлевший Радим.

- Нет! Но я ему сказала: говори по-человечески...

Радим помаленьку оживал. Сначала задергалась щека, потом раздулись ноздри, и наконец обезумевший от ревности словесник шагнул к жене.

- У тебя с ним... - прохрипел он, - было что-нибудь? Было?

Лава запрокинула залитое слезами лицо.

- Почему меня все время мучают! - отчаянно закричала она. - Коля! Коля! Приди, хоть ты меня защити!..

Радим отпрянул. Посреди хижины из воздуха возник крепкий детина с глуповато отвешенной нижней губой, одетый странно и ярко.

- Ну ты вообще уже, - укоризненно сказал он Лаве. - Хоть бы предупреждала, в натуре...

Трудно сказать, что именно подвело такого опытного словесника, как Радим. Разумеется, следовало немедля пустить в ход повелительное наклонение и отправить страшного гостя обратно в прошлое. Но то ли пораженный внезапным осуществлением мрачных фантазий о словесном поединке с человеком из прежних времен, то ли под впечатлением произнесенных соперником жутких и загадочных слов (кажется, впрочем, безвредных), мастер словесности, как это ни прискорбно, растерялся.

- Чтоб тебе... Чтоб... - забормотал он, отступая, и детина наконец обратил на него внимание.

- А-а... - понимающе протянул он с угрозой. - Так это, значит, ты на нее хвост подымаешь?

И Радим с ужасом почувствовал, как что-то стремительно прорастает из его крестца. Он хотел оглянуться, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге возник вовремя подоспевший староста. Возник - и оцепенел при виде реющего за спиной Радима пушистого кошачьего хвоста.

- Во! - изумился детина, глядя на перекошенного остолбеневшего пришельца. - А это еще что за чудо в перьях?

Что произошло после этих слов, описанию не поддается. Лава завизжала. Радим обмяк. Детина, оторопев, попятился от старосты, больше похожего теперь на шевелящееся страусиное опахало.

- Что ты сделал! Что ты сделал!.. - кричала Лава.

Продолжая пятиться, детина затравленно крутил головой. Он и сам был не на шутку испуган.

- Что ты сделал!..

Детина уткнулся спиной в стену. Дальше отступать было некуда.

- Да что я такого сделал?.. - окрысившись, заорал он наконец. - Я тут вообще при чем?.. Что вам от меня надо!.. Да пошли вы все в...

И они пошли.

Все.