Джон Макдональд - Любимое занятие

- Такая книга существует, мистер Хандрисс; она, действительно, опубликована. Написана неким доктором Меддоном.

Хандрисс тяжело вздохнул.

- Ну что же, ведите сюда этого Меддона.

В сопровождении санитаров с глупой улыбкой на лице и повязкой на голове в кабинет неуклюже, словно он учится ходить, вошел Руфус.

- Черт побери, Эл! - выругался Хандрисс. - Ваши люди могли бы работать поаккуратнее. Похоже, он был умным человеком.

Эл пожал плечами:

- Не каждый день к нам поступают из прошлого. Для меня он такой же, как и другие кандидаты на лоботомию.

- Да... теперь уже ничего не поделаешь, - сокрушенно произнес Хандрисс. - Мы совершили большую ошибку. Его, конечно, можно перевоспитать, но это было бы слишком жестоко.

- Назад для него дорога закрыта, - заметил Эл Крамер.

- Однако в моей власти, - Хандрисс встал, его глаза засияли, - дать постоянное подключение. В "Службе" знают, что региональный директор может ошибиться. Таким образом мы исправим нашу ошибку.

- Бесплатно? Это справедливо? - удивился Крамер и добавил: - И потом те, кто отправил его в будущее, захотят узнать, в чем дело.

Хандрисс хитро улыбнулся.

- А если бы узнали, что остановило бы их нашествие? Пусть подключают немедленно.

По подземному туннелю когда-то ходили поезда метро, но из века в век население сокращалось и содержать его городу стало не по средствам. Тогда-то "Всемирная служба чувств" и разместила там шестьдесят пять тысяч блоков постоянного подключения.

Еле переставлявшего ноги доктора Руфуса Меддона подвели к сверкающему чистотой боксу. Потом, внеся его фамилию и дату подключения в карточку, вставили ее в прорезь двери. Стоя в стороне, Хандрисс с завистью следил за происходящим.

Техники работали быстро и уверенно. Они раздели безропотного Руфуса, затолкали в бокс и усадили в поролоновое кресло. Затем повернули голову, сделали надрез на затылке, аккуратно перерезали основные двигательные нервы, оставив в неприкосновенности лишь те, которые управляли работой органов чувств, сердца и легких, проверили систему кондиционирования воздуха и, наконец, подключили к банку видеопрограммы.

Потом техники привели в рабочее положение подлокотники и подножки, сделали Меддону инъекцию местной анестезии, искусно удалили кожу с ладоней и пяток, нанесли липкий трансплантант ствола нерва.

Хандрисс взглянул на часы.

- По-моему, нам пора, Эл. Пошли.

Когда они шли по длинному коридору, Хандрисс проговорил:

- Счастливчик! А нам еще вкалывать и вкалывать. Мое постоянное подключение только через год - прямо рядом с этим типом. Пока же будем довольствоваться ручным видео с дистанционным чертовым управлением, от которого даже мурашки по коже бегают.

Эл завистливо вздохнул.

- Теперь, до самой смерти, он круглые сутки будет героем самых невероятных и увлекательных фильмов с тех пор, как человечество открыло кино. И никаких проблем. Я распорядился подключить его к вестернам. На это уйдет семь лет. В то время все были помешаны на ковбоях. Хотя, что касается меня, то я предпочитаю "Преступление и расследование". Эта серия рассчитана на одиннадцать лет.

Роджер Хандрисс усмехнулся и толкнул Эла локтем в бок:

- Будь похитрее, Эл. Выбери серию "Гарем".

А в боксе в это время техники завершали последние приготовления. Они вставили звуковые головки в уши Руфуса Меддона, ловко удалили веки, закрепили голову в нужном положении и опустили сильно вогнутый сверкающий экран перед широко раскрытыми глазами Меддона.

Старший техник, нажав выключатель на стене, наклонился и внимательно-посмотрел на экран.

- Так... Цвет в порядке, трехмерность тоже. Пойдем, Джо, до конца смены надо подключить еще одного.

Они вышли, закрыли металлическую дверь и заперли ее.

Доктор Руфус Меддон ехал верхом по крутой тропинке, ведущей с высокой горы к поселку ковбоев, раскинувшемуся в прериях. Долгий путь утомил его. Кожа от ветра задубела и стала темной от солнца. Кое с кем предстояло свести старые счеты. Один из местных захватил за недоимки земли у бедняков, а плутоватый старшина присяжных в поселке грозился стрелять без предупреждения.

Руфус Меддон утер пот со лба худощавой твердой загорелой рукой и въехал в поселок...