Валентин Рич - Мушкетеры (Сошедшие с неба)

С полчаса, не меньше, до Леонида доносилось только сопение, свирепый шёпот и многократное «ап-чхи». Наконец из-за ящиков вырвалось облако пыли, а затем показалась голова Тарасюка.

— Держи! — И Тарасюк начал сбрасывать вниз толстенные книжищи с истрепанными корешками. Серёгин едва успевал подхватывать.

Григорий спрыгнул с антресолей и зло пропыхтел:

— Хорош Ближний Восток — в самом дальнем углу лежал!

Леонид взял первый попавшийся под руку растрепанный том, вытер пыль и стал рассматривать фотографию какого-то храма.

— Не то, не то! — Тарасюк бесцеремонно отодвинул книгу в сторону. — Давай поближе к Саммили. Помнится, есть там неподалеку одна занятная штуковина... Да вот она!

На цветной литографии, вклеенной в книгу, Серёгин увидел несколько полуразрушенных стен на фоне гор и неподалеку — трехгранную пирамиду.

Книжка была на немецком языке.

Леонид сказал:

— Дер, ди, дас... — и развел руками. Кроме слова «Хирбет», он ровно ничего не понял.

Тарасюк презрительно сощурился:

— Между прочим, Лёня Серёгин, кажется, обучался в школе и в институте иностранным языкам? Эх, ты! Ладно, слушай:

«Тот, кто пренебрежёт неудобствами трудного путешествия, вознаградит себя созерцанием удивительной, геометрически правильной пирамиды, вырубленной из цельной скалы. Высота её около двадцати метров, три угла обращены точно на север, восток и запад. Можно только гадать, зачем понадобился древним завоевателям, пришедшим в эти края в четвёртом веке до нашей эры, столь величественный памятник и в честь какого события он воздвигнут...»

— Подумаешь, древность! — пренебрежительно заметил Серёгин. — Четвёртый век до нашей эры!

— Много ты понимаешь! — возразил Тарасюк. — Скажи, пожалуйста, откуда он взял, что пирамиду построили «древние завоеватели»? Не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Это самый простой способ. Например, я нашел древний шлем. Кто тут жил в том веке, который я изучаю? Монголы. Но монголы не носили таких шлемов. Беда! Узнаем, кто здесь обитал до монгольского нашествия. Печенеги? Прекрасно. Так и запишем: я нашел печенегский шлем! Понял?

— Ты на самом деле нашел печенегский шлем?

— Не я — Дудников.

Серёгин выхватил из кармана блокнот и сделал там краткую запись: «Шлем. Печенеги. Дудников».

— А кто это — Дудников?

Тарасюк неодобрительно покосился на серёгинский блокнот.

— Есть у нас в институте одна такая личность. Из тех, кому всё на свете ясно и просто. Проще пареной репы...

— Я вижу, у тебя с ним контры,— улыбнулся Леонид.

— Чёрт с ним! — отмахнулся Тарасюк. — Не о нём сейчас речь. Ты понял, о чем я тебе говорил?

— Вообще-то понял, — неуверенно отозвался Леонид. — Но ты же не знаешь, откуда этот немец взял «древних завоевателей», которые построили...

— Ниоткуда! — отрезал Тарасюк. — Сейчас убедишься. Пошли дальше!

...Авторы второй, третьей и четвёртой книг писали о пирамиде, что она «всегда вызывала удивление» уже тем, что находится не в Египте и что в ней даже нельзя было похоронить какого-нибудь царя, поскольку она высечена из целой скалы.

В пятой и шестой книгах обнаружились ссылки на первую и третью и копии той же литографии.

— Итак, — радостно заявил Тарасюк, — память меня не подвела. В Хирбете, в двухстах милях от оазиса с твоими загадочными камнями, стоит не менее загадочное сооружение правильной геометрической формы. Ни о времени его постройки, ни о строителях никто ничего сказать не может... Как ты думаешь, Лёнька, кто построил Хирбетскую пирамиду? Ну?

Серёгин оторвался от литографии, взглянул на друга и увидел в его глазах тот же странный блеск, который восемь часов назад обнаружил у автора статьи.

— Гришка, не сходи с ума! — взмолился Серёгин. — Давай-ка лучше спать! А завтра обсудим всё это на свежую голову.

Но Тарасюк вытащил откуда-то логарифмическую линейку и начал орудовать с ней, шепча себе под нос какие-то цифры.

Через несколько минут он сказал:

— Вес пирамиды — по самому осторожному подсчёту — больше двух тысяч тонн. Между прочим, самые мощные подъёмные краны не поднимают больше пятисот. Так кто же всё-таки построил Хирбетскую пирамиду?

— Спать! Немедленно спать! — закричал Серёгин и принялся вытаскивать из-за шкафа раскладушку.

...Его разбудил тихий, но очень настойчивый бас Тарасюка.

За окном блестело солнце. Медленно опускались сверкающие парашютики снежинок.

Григорий, прикрыв ладонью телефонную трубку, твердил:

— Понимаю. Всё понимаю... Понимаю, воскресенье. Понимаю, семьдесят шесть лет. А теперь вы поймите: дело не терпит отлагательства! Вот теперь спасибо! Ровно в одиннадцать? Есть. Будем оба. Со всеми документами.

Он повесил трубку и оглянулся.

Серёгин зажмурился, но поздно, — в воздухе просвистела подушка и ударила его в плечо.

— А ну марш из-под одеяла! Завтрак готов!

Серёгин открыл один глаз.

— Через полчаса представишь меня тому мушкетеру, а через три часа я должен быть у академика...

— Какому мушкетеру? — не открывая второго глаза, спросил Серёгин.

— Белову! Кандидату физико-математических наук Белову, — нетерпеливо повторил Тарасюк и сдернул с приятеля одеяло. А когда Леонид с подушкой в руке бросился на него, — выхватил из пробкового шара рапиру и, приняв боевую позицию, торжественно произнес:

Два лыжника остановились у крайнего в посёлке забора.

— Дошли? — отдуваясь, проговорил Белов.

Тарасюк кивнул, посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на своего спутника и показал лыжной палкой на лес. Туда вела голубоватая, хорошо накатанная лыжня.

Белов умоляюще поднял руки вверх.

— Позор! — мрачно пробасил Тарасюк. — Ходят слухи, что обезьяна превратилась в человека не тогда, когда встала на ноги, а тогда, когда встала на лыжи.

— Но ведь нам пора? — Белов с надеждой посмотрел на заиндевевший частокол, за которым виднелась сплошная стена облепленного снегом кустарника; над снежной стеной торчала остроконечная крыша с квадратным окошком мансарды, розовым от солнца.

— В нашем распоряжении еще двадцать минут... Ладно уж, пойдёмте.

Тарасюк быстро сбросил лыжи и принялся стирать варежкой иней с латунной пластинки, привинченной к калитке.

— Нас не искусают? — спросил Белов.

— Сейчас узнаем, — ответил Тарасюк и, закончив своё занятие, вслух прочёл: — «Входите! Злых собак нет!»

На огромном письменном столе громоздилась кипа бумаг вперемежку с раскрытыми книгами.

— Так-то вы проводите воскресенье! — грозно сказал Тарасюк. — Буду жаловаться в местком! Директор нарушает конституцию: каждый трудящийся имеет право на отдых!