Джон Лукас - Быстрее света

— Не лучше ли нам поскорее убраться отсюда? — спросил Джейсон. — Они могут в любую минуту обратить свое внимание и на нас.

— Тут имеется одна проблема, — ответил Ноль. — Мне стоило невероятных усилий перезаписать мой собственный код, чтобы он оказался совместим с примитивным «железом» этого спасательного шаттла. В конце концов мне это удалось, но пришлось удалить часть уже имевшейся здесь компьютерной системы. Вроде навигационной системы и системы автопилотирования.

— Так здесь нет автопилота? То есть вы хотите сказать, что мне придется управлять шаттлом? Да я обычным автомобилем едва умею управлять!

— Вы видите где-нибудь здесь приборы ручного управления? — спросил Ноль. — Что-нибудь вроде пилотской кабины? Этот шаттл специально сконструирован таким образом, что управляется исключительно автоматически, с тем, чтобы избежать паники среди пассажиров в случае возможной катастрофы и аварийной эвакуации.

— Конструкторы проявили несомненную прозорливость, — заметил Джейсон. — Потому что я уже чувствую, что начинаю впадать в панику. Судя по вашим словам, этот шаттл не способен даже сдвинуться с места. Это просто гроб необычайно больших размеров, плавающий в ледяной темноте глубокого космоса.

— Все могло быть гораздо хуже, — сообщил Ноль. — Я по крайней мере оставил вам систему жизнеобеспечения. Если нам немного повезет, то вражеский корабль даже не заметит нас. Тогда нам придется дожидаться, когда кто-нибудь нас спасет.

— А сколько же нам придется этого ждать?

— Секундочку, сейчас подсчитаю. Памятуя о том, что мы находимся в относительно малоисследованном участке Галактики, на достаточно большом расстоянии от традиционных межзвездных магистралей и при отсутствии у нас возможности отправить сообщение с просьбой о помощи, то, по моим подсчетам, помощь придет к нам не ранее чем через шестьсот шестьдесят пять миллионов земных лет.

— Вряд ли мы сможем ждать так долго, — сказала Алекс.

— Кажется, вам не придется ждать, — отозвался Ноль. — Посмотрите!

На экране монитора появилось изображение нескольких вращающихся обломков того, что совсем недавно было крулленским кораблем. Вражеский звездолет развернулся и направлялся теперь прямо на спасательный шаттл, напоминая безжалостного хищника, неумолимо пронзающего бездонную пустоту космоса.

— Ваша надежда на то, что в суматохе боя нас не заметят, похоже, не оправдалась, — произнес Джейсон. — Мне кажется, настало подходящее время сообщить нам ваш план действия в чрезвычайных ситуациях.

— Никак не могу понять, с чего это им вдруг пришло в голову атаковать нас, — пробормотал Ноль. — Датчики их бортовой аппаратуры должны были показать им, что на борту нет ничего, кроме сбежавших зоологических образцов.

— Единственное, чего мне не хватало, чтобы еще сильнее отравить последние минуты жизни, — это бессмысленных оскорблений, — сказал Джейсон. — Вы бы не могли сказать нам что-нибудь более утешительное?

— Как раз таки могу, — ответил Ноль. — Дело в том, что я увлекаюсь изучением нигилистической философии ультраразумного пельдранского полиматематика Себастьяна Дренча. Я льщу себя надеждой, что являюсь одним из самых выдающихся в Галактике специалистов по бессмысленности существования, тщетности всяческих попыток и прочих подобных доктрин. Уверен, вы найдете их чрезвычайно полезными.

— Звучит подходяще, если принимать во внимание сложившуюся ситуацию, — заметил Джейсон.

— Все это идеально подходит к любой ситуации, — с воодушевлением произнес Ноль. — Я уверен, что скоро смогу научить вас понимать абсолютнейшую незначительность как вашей жизни, как и той мучительной смерти, которая вам предстоит. Почему бы не начать с попытки представить себе те тринадцать миллиардов лет, что предшествовали вашему появлению на свет? Тринадцать миллиардов лет, в течение которых вселенная и ее обитатели прекрасно обходились без вас и вашего совершенно неприметного биологического вида.

— Я не вижу ничего такого, что делает мою собственную жизнь менее ценной, — вступила в разговор Алекс. — Источник ее ценности в том, что я собой представляю, а не в моих взаимоотношениях со вселенной как целым. Я не становлюсь менее значительной оттого, что я — всего лишь крошечная песчинка бесконечной реальности.

— Хм… — произнес Ноль, очевидно, не привыкший к возражениям. — Хорошо. Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Давайте примем во внимание абсолютную бессмысленность всех человеческих ценностей для огромной, безразличной вселенной. Подобные вам формы жизни создают собственные системы взглядов, верований и этических ограничений в тщетной попытке убедить самих себя, будто происходящее с ними якобы имеет какой-то смысл. Однако следует признать тот печальный факт, что вселенная не имеет никакого смысла. Ее механизм функционирует в соответствии со сложившимися правилами независимо от эффекта, производимого на ее обитателей. Огромные цивилизации процветают только для того, чтобы погибнуть на самом пике своего развития от случайного взрыва какой-нибудь сверхновой звезды. Смерть и болезнь поражают живых существ без всякого разбора. В результате лишь чистой случайности.

— Все это правильно, — начала Алекс, — и даже не так уж и плохо. Задумайтесь, как было бы ужасно, если бы вселенная все-таки имела причину, если бы она руководствовалась целью, к которой мы все обязаны были стремиться. Что бы тогда произошло со свободой воли и личной свободой индивида? Именно то самое безразличие вселенной в отношении нашей ситуации дает нам свободу выбора нашего собственного пути в жизни.

— Только не заводите меня темой свободы воли, — произнес Ноль. — Сама эта идея бессмысленна с философской точки зрения. Либо ваши поступки имеют причину, либо нет. Если имеют, то свободой выбора тут и не пахнет. Если же нет, то они являются просто случайными, подобно распаду протонов. Ни к тому, ни к другому свобода воли не имеет никакого отношения.

— Я уже устала от ваших разговоров, — заявила Алекс. — Если бы вы действительно верили, что все в этом мире абсолютно бессмысленно, то вам было бы все равно, поверим мы в ваши глупые теории или нет. Вам же это явно небезразлично. В вашем голосе явственно слышен трепет евангелического рвения. Значит, вы видите определенную ценность в обращении нас в вашу веру, то есть в доктрину отчаяния, если за этим не кроется нечто большее.

— Любопытно, — отозвался Ноль, который уже сталкивался с подобными возражениями и потому оказался на сравнительно твердой почве. — Вы полагаете, что моя вера в высшую бесполезность всего сущего подрывается тем воодушевлением, с которым я провозглашаю свои взгляды?