Патриция Маккиллип - Арфист на ветру (Мастер загадок - 3)

Он стоял в другом тихом и прекрасном месте, на другой горе, его разум настроился на загадочный белый камень. Камень этот видел детские сны, и пришелец затаил дыхание, следя за хрупкими образами, протекающими сквозь него. Великий город высился на равнине, овеваемой всеми ветрами, поющими в памяти ребенка. Ребенок видел его издали. Детский разум касался листьев, света на древесной коре, зеленых былинок; он оглянулся на самого себя через сознание жабы; затуманенное личико его запечатлелось в рыбьем взгляде; его развеваемые ветром волосы дразнили душу птицы, вьющей гнездо. Вопрос бился под пеленой сна, опаляя сердце огнем, когда ребенок потянулся, чтобы впитать сущность одного-единственного листка. И наконец прозвучал. Казалось, что малыш обернулся на голос пришельца, и детский взгляд был темен, чист и раним, это был соколиный, твердый и одновременно доверчивый взгляд.

- Что погубило вас?

Небо над равниной стало серым, словно гранит. Свет угас на детском личике. Малыш напрягся, к чему-то прислушиваясь. Ветры прокатились по равнине, заволновав длинную траву. Раздался звук, слишком протяжный и невыносимый для слуха. Камень сорвался с одной из сияющих стен в городе и, упав, глубоко ушел в землю. Другой с треском ударил о мостовую. И тогда раздался новый звук глубокий, дрожащий низкий рев, в самой сути которого было нечто узнаваемое, хотя пришелец не мог больше ни видеть, ни слышать, и рыба поплыла в воде, точно белый шрам, и птица сорвалась с дерева...

- Что это? - прошептал Моргон, потянувшись через разум Гистеслухлома, через разум ребенка к окончанию сна. Но, едва он добрался до цели, сон развеялся и остались лишь бурная вода, темный ветер и детский взгляд, побелевший и окаменевший. Лицо его стало лицом Гистеслухлома, глаза запали от усталости, их омывал свет, бледный, как морская пена.

Ошеломленный увиденным, Моргон попытался не упустить нить и увидел, как нечто вспыхнуло в уголке глаза. Голова его пошла кругом, звезды засверкали в глазах, и он, пошатнувшись, на миг потерял сознание, затем с усилием вернулся в мерцающий свет и обнаружил, что лежит на битом щебне и глотает кровь из порезов во рту. Поднял голову. Его собственный клинок коснулся его груди.

У Меняющего Обличья, который стоял над ним, глаза были белые, как у того ребенка из сна. Он улыбнулся в знак приветствия, и отменно заточенное лезвие страха распороло поверхность мыслей Моргона.

Гистеслухлом смотрел в сторону. Подняв голову, Моргон увидел женщину, стоящую среди каменных обломков. Лицо её, спокойное и прекрасное, озарил ало-золотой сполох в небе. Позади женщины гремел бой - там бились мечами и копьями, волшебством и оружием из людских костей, добела отмытых в морской бездне. Женщина склонила голову.

- Звездоносец, - сказала она без насмешки, - ты стал слишком зорким.

- Я все ещё невежествен. - Он снова сглотнул набегавшую кровь. - Чего вы от меня хотите? Мне все ещё нужно об этом спрашивать. Моей жизни или моей смерти?

- И того и другого. Или - ни того ни другого. - Женщина взглянула через зал на его противника. - Мастер Ом. Что мы с тобой сделаем? Ты пробудил в Звездоносце его дар. Мудрый не кует клинок, который его сразит.

- Кто вы? - прошептал Основатель. - Я затоптал уголья мечты о трех звездах тысячу лет назад. Где вы были тогда?

- Ждали.

- Что вы такое? У вас нет истинного обличья, вам нет имени...

- Нет, у нас есть имена.

Ее голос все ещё был отчетлив и спокоен, но Моргон услышал в нем призвук нечеловеческого, словно если бы камень или огонь заговорили - тихо, рассудительно, не ведая времени. Его снова охватил страх - лютый зимний ветер, сотканный из шелка льда. Он сотворил из своего страха загадку и произнес:

- Когда... Когда Высший бежал с горы Эрленстар, от кого он спасался?

Вспышка невероятной силы обратила половину её лица в жидкое золото. Женщина не ответила Моргону. Губы Гистеслухлома разомкнулись; его долгий, протяжный вздох ясно прозвучал среди бури, словно откатывающая волна.

- Нет. - Он отступил на шаг. - Нет...

Моргон и не понял, что двигается, пока не почувствовал внезапную боль у самого сердца. Рука его потянулась к волшебнику.

- Что это? - взмолился он. - Я ничего не вижу!

Холодный металл вернул его к действительности. Отчаяние его побудило звезды брызнуть огнем, рука Меняющего Обличья дернулась и выпустила рукоятку. Меч со звоном упал на каменный пол. Звезды тлели. Враг схватил Моргона за шиворот, обожженная рука изготовилась для удара. Посмотрев в его лишенные выражения глаза, Моргон послал мысленную зарницу, словно крик, в его разум. Крик затерялся в холодном, мерно вздымающемся море, но рука оборотня опустилась. Он рывком поставил Моргона на ноги и отступил, предоставив князю Хеда изумляться равно своей мощи и умению её сдерживать. Моргон запустил последний отчаянный мысленный луч в чародейское сознание, но услышал лишь плеск моря.

Битва прорвалась через разрушенные стены. Меняющие Обличья гнали торговцев, изнуренных воинов и стражей Моргол в круглый зал. Прежде чем Моргон успел пошевелиться, рядом с ним упали на пол два стража. Он потянулся к своему мечу, но, пока он наклонялся, колено оборотня ударило его по груди. Едва не задохнувшись, Моргон рухнул на четвереньки. Вокруг стало очень тихо; Моргон видел только щебень под пальцами. Тишина, невыносимая до дурноты, плыла вокруг, кружась, точно смерч. И, как сквозь сон, он услышал из сердцевины этого смерча чистый и тонкий звон одинокой струны.

И снова на него накатил шум боя. Он услышал и свой голос, хрипло поющий в раскаленном воздухе. Поднял голову, ища меч, и увидел между двумя торговцами Лиру - она стояла в дверях, уклоняясь от удара. Горло его стиснул спазм - он хотел крикнуть, остановить бой, пока девушка не уйдет от опасности, но на это уже не было сил. Лира пробивалась в его сторону. Лицо её осунулось, круги под глазами были резкими, как синяки, на рубахе и волосах засохла кровь. Взгляд девушки метался по залу и вдруг нашел Моргона. Копье завертелось в её руке, взлетело и понеслось прямо к нему. Не двигаясь и не дыша, он следил за смертельным полетом. Просвистев совсем рядом с его головой, копье поразило Меняющего Обличья и отбросило его в сторону. Моргон схватил свой меч и нетвердо встал на ноги. Лира, нагнувшись, выхватила другое копье из-под одной из павших подруг, развернулась единым, быстрым, отработанным движением и бросила.

Взмыв над сражающимися, копье описало дугу, серебряной иглой раздирая воздух, и понеслось к сердцу Основателя. Глаза его цвета морского тумана даже перестали мигать. Мысль Моргона летела быстрее копья, и он видел, как Лиру точно оглушило, когда она поняла, что волшебник скован и беззащитен; не было ни искусства, ни чести в таком ударе. Моргон хотел расколоть копье выкриком, чтобы спасти мечту об истине, хранимой во взоре того малыша, что он увидел во взоре Гистеслухлома, но шевельнулись не губы, а руки, извлекая из воздуха за спиной арфу.