Пол Ди Филиппо - Потерянные страницы

Я спросил, что думает секретарша о своем новом начальнике.

Ее лицо озарилось, словно освещенное солнцем, и я погрустнел. Было ясно, что ни одному мужчине не сравниться с загадочным новым редактором.

— О! Господин Кэмпбелл просто очарователен. Он так умен! Получил степень магистра в Колумбийском университете, ну вы знаете, изучение средневековья. Был в Европе, встречался с Джойсом и Манном, и с Сильвией Бич. Однако его главное пристрастие не литература, а… Видите ли, он читает на санскрите и знает учение Кришнамурти.

Намек, понятный лишь просвещенным, остался для меня загадкой, и, видимо, это отразилось у меня на лице.

— Ах, ничего страшного. Поймете сами, как только увидите его, так со всеми бывает. Он просто излучает энергию древности, энергию мысли…

Я стал расспрашивать об интересах нового редактора. Однако все имена, что она так благоговейно произносила, были мне неизвестны, и я стыдился в этом признаться. Откровенно говоря, мне было завидно слышать, как щедро хвалит Кэмпбелла столь красивая женщина.

— Тогда, думаю, ему совсем безразлична наука? — сказал я, надеясь поставить его на землю.

— Да что вы, — тотчас возразила госпожа Эрдман, — как раз наоборот. Кэмпбелл очень высоко ценит науку. Иначе не стал бы редактором. Несколько лет назад он провел не один месяц в учениках у биолога Эда Рикетса. Они добрались до самого западного побережья, проделав путь от Кармела до Ситки на Аляске, собирали растения приливной зоны. Именно тогда он и подружился с Джоном Стейнбеком. А еще господин Кэмпбелл весьма начитан в области истории, если вы причисляете ее к наукам.

Я сделал последний тычок:

— Ну, тогда он принадлежит к типу яйцеголовых умников.

Госпожа Эрдман рассмеялась:

— Не совсем так. Он был в колумбийской команде по легкой атлетике. Ему не хватило двух секунд, чтобы установить мировой рекорд в забеге на полмили.

Я понял, что меня постиг полный провал. Этот Кэмпбелл казался ей богом. Прислонившись к спинке кресла, я уселся ждать в подавленной тишине.

Шли часы. Люди, которым было назначено, заходили и выходили из кабинета Кэмпбелла, но его самого я не видел. До четырех часов.

У внутренней двери показался высокий мужчина в середине четвертого десятка. С густыми волнистыми волосами, большим носом, сильным подбородком, он напомнил мне здоровенного грубого ирландского полицейского, коими пестрит наш район.

Однако первое впечатление рассеялось, когда он заговорил воспитанным тоном, твердым, но благожелательным:

— Госпожа Эрдман, боюсь, на сегодня прием закончен…

Я вскочил на ноги и невольно выпалил:

— Но сэр, я ждал весь день!

Кэмпбелл открыл рот, и я понял, что сейчас он избавится от меня ложными обещаниями. Тут его взгляд случайно остановился на моем ремне.

Пряжка у меня была украшена бирюзой — такие носят в резервации.

Реакция Кэмпбелла просто сразила меня: он поздоровался на языке навахо.

Почувствовав мое внутреннее смущение, Кэмпбелл сделал шаг вперед и встал вплотную. Он положил руку мне на плечо, улыбнулся и сказал секретарше:

— Как я и говорил, госпожа Эрдман, этот молодой человек будет на сегодня последним посетителем.

Госпожа Эрдман вспыхнула своей чарующей улыбкой.

— Я прослежу, чтобы вас не беспокоили.

А затем я очутился в святая святых — кабинете «Эстаундинг» — и закрыл за собой дверь со свежей золотистой табличкой с именем редактора.

«Джозеф Кэмпбелл».

Пригласив меня сесть в кожаное кресло, Кэмпбелл облокотился о край стола, оставив одну ногу на весу. Под тканью штанов вычерчивались мышцы бегуна.

Наконец ко мне вернулся голос:

— Вы говорите на навахо?

Кэмпбелл от души рассмеялся.

— Да нет, знаю всего пару слов. Сами собой запомнились, из книг. С детства зачитывался историями об американских индейцах. Вам знакомо имя Элмер Грегор? Нет? Восхитительно описывает ваш народ. Я неплохо знал Элмера в юности. Шутки ради мы общались за завтраком на индейском языке знаков. Мои родители из себя выходили! Какое потрясающее натуральное введение в культуру!

Вдруг мне до безумия захотелось прочесть этого Элмера Грегора, хотя я наверняка почерпнул бы лишь второсортную информацию о своем племени! Но Кэмпбелл умел увлечь. Восторг его был заразителен. Какая бы тема ни доминировала в его душе и разговоре, вскоре она захватывала и собеседника.

Кэмпбелл сфокусировал взгляд на моей рукописи, о которой я уже забыл.

— Вы принесли мне что-то почитать?

Я молча протянул листки. Кэмпбелл ушел к дальнему углу своего стола и сел.

— «Мать Мира». Мило, очень мило.

Он взял красный карандаш.

— Не возражаете, если я помечу в некоторых местах? Мне так легче воспринимать информацию.

Я испуганно закачал головой.

Через двадцать минут он закончил читать. Под взглядом черных глаз я почувствовал себя обнаженным.

— Содержание, кажется, взято из легенды об Эстсанаелнхи, «женщине, которая творит перемены», да? Она создает человечество из кусочков своей плоти…

Теперь я понял, что передо мной шаман. Этот человек умел читать мысли.

Проглотив слюну, я попытался ответить:

— Ага-а. То есть да, сэр. Есть такая легенда. Понимаете ли, я подумал, что она связана с современными представлениями о клетках ткани. И представил себе, что после некоей чумы осталась в живых одна женщина. Она была ученым, и ей пришлось создавать человечество, и она…

Кэмпбелл поднял руку, чтобы я не рассказывал всю историю до конца.

— У тебя быстрая реакция, Джейк, — сказал он, найдя мое имя на первой странице рукописи. — Не извиняйся.

Он вернул мне рассказ, очевидно, с отказом, и я встал уходить.

— Минутку, сынок. Тебе разве не интересно, сколько у нас платят?

Я замер.

— Платят?

— Как только внесешь изменения, где я поправил, перепечатай и принеси. Я выпишу чек. Сто долларов, по два цента за слово. Рассказ, вероятно, войдет в июльский выпуск.

Я рухнул обратно в кресло.

— Есть только одна загвоздка. Тебе придется сначала выслушать небольшую лекцию.

Я резко захлопнул рот и кивнул.

Кэмпбелл встал и начал расхаживать по кабинету. Он явно зачитывал хорошо отрепетированную речь и в то же время следил за моей реакцией, чтобы усилить ее воздействие.

— Знаешь, Джейк, я согласился на эту работу, отказавшись от места в колледже Сары Лоуренс, несмотря на то, что здесь меньше платят, только по одной причине. Мне нужен открытый форум для моих идей, рычаг, чтобы сдвинуть мир в направлении гармонии. И, кажется, я его обнаружил.

Наша культура в опасности, Джейк. Мы наглухо застряли на том этапе, который Шпенглер [32] Освальд Шпенглер — немецкий философ, развивший учение о культуре как множестве замкнутых организмов, выражающих «душу» народа и проходящих определенный жизненный цикл. Гл. соч.: «Закат Европы». обозначил как кризис и разложение. Подобно морене, скапливающейся на дне ледника, наши убеждения скопились вокруг нас, беспочвенные и губительные. Настало время их отмирания и роста потенциала для зарождения новых. Подлежащие замене поверья — мифы, если назвать их старым термином, который мне нравится, — впитают в себя и былое, и еще не появившееся. Они могут быть творческой обработкой легенд, вроде твоего рассказа, или состоять из ультрамодных образов, ранее не существовавших, но главное — рождать в душах веру.