Вера Чиркова - Свадьба отменяется

Герцог вполне мог бы похвалить кузена за хорошую актерскую игру, если бы не так отлично его изучил. Потому, едва заметив происшедшие изменения в поведении друга, сразу принял за данность, что Райт нисколько не играет и встревожен не на шутку. А заметив на плечах безукоризненно чистого камзола следы пыли и даже паутинку, немедленно сделал вывод, что кузен куда-то случайно вляпался. Хотя представить себе не мог, куда можно влипнуть по дороге от гостиной, где, как сообщил магистр, кузен задержался, и до этого зала.

Однако выяснять, что произошло, не было ни времени, ни возможности, губернаторские домочадцы уже тесной толпой обступили гостя и глава семьи представлял их лже герцогу по степени старшинства. Стоящий чуть в сторонку Дорд имел отличную возможность рассмотреть сие действие в подробностях и тихо порадоваться, что это не ему приходится придумывать ответные комплементы и шутки для каждой из представленных девиц. Их было шестеро, трое - дочери губернатора, одна племянница и двое - родственницы именитых горожан, которым глава города, как видимо, не мог не потрафить в такой малости. Показать их племянницам и дочкам живого герцога.

Разумеется, губернаторша, высокая и надменная дама, сердито поглядывавшая на мужа, была очень недовольна конкурентками собственных детей, и наверняка у градоначальника все семейные неприятности еще впереди. Зато остальные гости, начальник городской охраны, директор гимназии, и несколько чиновников, зашедших якобы случайно, но в праздничных мундирах и камзолах, и при всех орденах и регалиях, имели вид козлов, рассмотревших открытую калитку в усыпанный плодами сад.

Эртрайта, вынужденного подать руку старшей дочке губернатора, проводили на самое почетное место во главе стола, и остальные девицы очень ловко заняли все ближайшие места. Бедолага и слова произнести не успел, как оказался в самом центре роскошного букета из шелков, кружев, драгоценностей, оголенных плеч и замысловатых причесок.

Рядом с девицами так же находчиво устроились их родители и именитые горожане, и, когда ошарашенный этой пронырливостью Эртрайт поискал взглядом друга и учителя, то с ужасом обнаружил их в другом конце длинного стола.

Он досадливо нахмурился, легко сообразив, что уже поздно что-либо менять. Нужно было заранее предупредить хозяина, что секретарь тоже лорд, а лекарь по правилам должен сидеть рядом, теперь это прозвучит вопиющей невежливостью.

Ну, вот как умудрялся Дорданд непременно позаботиться о брате и магистре, ведь Райту не припоминается ни одного мероприятия, на каком его и Гизелиуса посадили не рядом с герцогом?!

Это потому, что Дорд всегда помнит про кузена, со стыдом и огорчением признал самозванец, а вот он сам в какой-то момент растаял от восхищенных девичьих взглядов, и позволил собой распоряжаться. Потому и оказался вдали от друзей.

Значит, придется выкручиваться самому, а для этого нужно взять себя в руки, решил Эртрайт и с изумлением обнаружил, что пока он отвлекся на самокритику, девицы не теряли времени даром. С милыми улыбками радушных хозяек они успели загрузить тарелку гостя самыми изысканными закусками, и, разумеется, словно случайно, почти половина угощения оказалась рулетиками.

- О, рулетики из ветчины! - обозлившийся на самого себя за неповоротливость Райт состроил счастливую улыбку, и обратился к сидящим за столом, - господа, поскольку я сегодня не имею возможности выпить с вами за гостеприимного хозяина…

Тут он изобразил на притворно опечаленной физиономии многозначительное выражение, как бы намекающее на особые, известные всем обстоятельства, и закончил неожиданным предложением:

- А потому предлагаю мысленно чокнуться рулетиками!

Гизелиус, и без того рассерженный на ученика, позабывшего под обстрелом девичьих глазок все его наставления, даже вилку уронил от возмущения. Да если тут есть хоть один чиновник, когда-либо видевший Дорда на торжественных приемах, он же сразу раскусит подлог!

Но сам Дорданд, не спускавший с кузена взгляда с того самого мгновенья, как раскусил причину его странного поведения, был совершенно иного мнения. Плевать ему на разоблачения и на переглядывания гостей, изумленных таким необычным предложением герцога. Зато теперь предельно ясно, Райт откуда-то прознал, что в рулетиках будет некое снадобье… стало быть покушались именно на него, на Дорда! И вино он потому же отказался пить, так ловко объявив об этом, что никто теперь и предлагать не решится.

А подданные герцога очень быстро справились с легким шоком, и вмиг расхватали оставшиеся рулетики, до секретаря и лекаря дошло пустое блюдо, гости даже пучки зелени, положенные поваром для украшения разобрали.

И тут Райт, как бы случайно, заметил, что у сидевшей рядом девицы, имени которой он не успел запомнить, на полупустой тарелке нет ни одного рулетика! Какая несправедливость!

Лже герцог с самым огорченным видом поддел вилкой рулетик с собственной тарелки и переложил соседке. А после с самым умиленным выражением проследил, как она его изящно поглощает, за здоровье собственного папеньки.

Затем пришла очередь соседки справа, а после и остальных девиц. Герцог даже привстал с места, чтобы дотянуться до каждой прелестницы. И по пути не забыл положить им по щедрой ложке мальзийского салата, приготовляемого из печени очень редкой и потому дорогой рыбы.

Спорить с любезным и очаровательно улыбающимся высоким гостем не решилась ни одна из прелестниц, даже когда он, как бы по рассеянности, скормил им по второму, а ближайшим и по третьему рулетику. Забыв при этом оставить себе хоть один, несмотря на всю свою любовь к этому яству. Гизелиус к этому времени, в расстройстве совсем забыв про еду, допивал уже второй бокал нелюбимого им, кислючего как уксус, дешевого Туризского вина, доминирующего на этом конце стола. Как-то так получилось, что все наиболее дорогие и благородные вина стояли ближе к лже герцогу, и оставались пока нетронутыми, после заявления Эртрайта все гости как-то разом превратились в трезвенников.

Впрочем, вскоре лже герцог, покончив с принудительным кормлением своей клумбы, вспомнил и про страждущую вина половину гостей и очень учтиво заметил, что его порадовал бы ответный тост хозяина и предложил не стесняться в выборе напитков, незаметно плеснув в свой кубок чистой воды.

Пока хозяин изрекал тост, гости осмелели, зазвенели бутылками и бокалами, начальник охраны взял на себя смелость разрезать зубастую рыбину, украшенную овощными цветочками, а девицы приступили к самой важной задаче, охмурению правителя.

Причем, как заметил Дорданд, действовали прелестницы очень умело и слаженно. Нахваливая себя, не забывали похвалить и соперниц, не забыв тонко намекнуть на собственное превосходство, и дружно смолкали, стоило Эртрайту открыть рот. А после каждой шутки лорда смотрели на него с таким умиленным восторгом, что Райт поневоле чувствовал себя не меньше чем героем, в одиночку перебившим отряд степняков.