Владимир Малов - Академия Биссектриса

На секунду он запнулся, сам, видимо, обдумывая то, что только сейчас нам сказал, а потом обратился к шестому "А" с взволнованной речью, которая и сейчас вспоминается мне, как один из самых блестящих образцов ораторского мастерства:

- Конечно! Безо всяких индивидуальных приборов! - Алеха топнул ногой. - Мы сами будем управлять настроением сразу всей Земли! Вот отсюда! Из нашего города! На Земле всем и всегда будет хорошо! Тем, кто уже счастлив, это не повредит. А тем, кому счастье нужно, мы его подарим!

Шестой "А" зашумел. Алеша уже вспрыгнул на стол, глядел на головы академиков сверху вниз.

- И всем тогда на Земле будет хорошо? - спросила Леночка Голубкова.

- У всех всегда будет хорошее настроение, - отрезал Алеха. - В пределах разумного, чтобы не слишком. Просто хорошее настроение.

- Какова же должна быть мощность Установки? - серьезно спросил Президент.

- Рассчитаем, - ответил Алеха. - Во всяком случае достаточной, чтобы охватить даже самые отдаленные уголки Земли.

- Большая работа! - рассудительно произнес Андрюша.

- Конечно! - Алеха обернулся к нему. - Ну и что же! Но если работать всем вместе... Ведь принцип действия уже разработан, осталось только найти способ увеличить напряженность Поля Радости, вырабатываемого Установкой, всего... всего в несколько миллионов раз.

- И когда мы построим такую сверхмощную Установку, никто о ней не будет знать? - спросила Катя Кадышева.

Сразу наступила тишина. Академики, уже вовсю увлеченные идеей, переглянулись.

- Никто, кроме нас, не будет знать, что его хорошее настроение от чего-то зависит?

Алеша думал долго, даже слишком долго. Он сосредоточенно смотрел в пол и теребил на своей курточке пуговицы.

- Да, ребята, - сказал он и, по-моему, сам удивился новой, только что пришедшей к нему мысли. - Работать будем в тайне. Об Установке будет известно только нам. Может, если люди будут знать, что их хорошее настроение зависит не от того, что они делают, а от напряженности Поля Радости, может, им уже не захочется такой радости, а? А мы ее просто им подарим!

И тут же я подумал о Галактионыче.

...Галактионычу скоро должно было исполниться сто сорок. Выглядел он, впрочем, лет на шестьдесят, если даже не меньше. Однажды мы были на экскурсии в парижском Лувре - там есть статуя понтийского царя Митридата VI. Мы долго оставались в том зале, где она стоит: Митридат VI, оказывается, удивительно был похож на нашего учителя. Такое же энергичное и решительное лицо, тот же прямой взгляд, хотя Митридат, конечно, выглядел чуточку моложе. Кто-то из нас сказал об этом Галактионычу - он долго потом улыбался.

Держался учитель прямо, ходил всегда быстро, голос у него был звучный и совсем не старческий. Даже волосы его были не седыми, а так - только слегка седоватыми. Удлинять человеческую жизнь научились в конце прошлого века, как раз, когда Галактионычу исполнилось семьдесят. И Галактионыч стал одним из первых людей на Земле, кому решили удлинить жизнь, а для этого, конечно, надо было быть достойнейшим из достойнейших.

Вряд ли действительно можно было найти второго такого учителя. Если он начинал вести первый класс, то вел его до окончания школы, преподавая в классе все предметы сразу, от самых простых до самых сложных. И все знал в совершенстве. Но даже не это было главным в Галактионыче. Когда-нибудь я пойму, что в нем было главным.

В нашем городе Галактионыч работал с первого года его существования уже пятьдесят лет. И чуть ли не половина города называла себя его учениками. И Юрий Попов тоже был его учеником! Я прекрасно помню тот день, когда знаменитый капитан, лицо которого знают во всех странах мира, пришел в школу к Галактионычу, сел за стол, за которым сидел когда-то, и они стали вспоминать с учителем голы, забитые им в футбольном первенстве школы пятнадцать лет назад. И Галактионыч прекрасно помнил чуть ли не каждый из этих голов! И наверное, точно так же он знал и помнил все и о нас.

Он научил нас читать и писать, дифференцировать и интегрировать, всего не перечислишь. Мы знали Галактионыча шестой год, а казалось - знали всегда, просто не могли представить, что было время, когда мы еще не были с ним знакомы.

Ему можно было рассказать о чем угодно. Время у него находилось для каждого из нас, как бы он ни был занят. Часто мы приходили в его маленький домик на городской окраине, где в трех комнатах были собраны вещи, при виде которых замирали наши сердца. Несколько осколков от бомб, разорвавшихся на улицах Москвы в последнюю большую войну. Первый камень с Венеры, привезенный Галактионычу в подарок одним из участников экспедиции, бывшим его учеником. Тридцать томов сочинений другого его ученика, ставшего знаменитого писателем. Может быть, писателя из него тоже сделал Галактионыч.

И вот теперь у нас впервые заводился от Галактионыча секрет.

Экстренное заседание Академии получилось коротким. Перемена кончилась, и в класс каждый момент мог войти Галактионыч. "Биссектриса" постановила следующее:

1. Немедленно начать работы по созданию Установки Всемирной Радости путем увеличения мощности уже существующей индивидуальной Установки Радости.

2. Назначить для этого внеочередное третье заседание Академии по субботам, не допуская на него никого из посторонних. По понедельникам и средам вместе с Галактионычем заниматься на заседаниях своими обычными делами.

3. Как только Всемирная Установка Радости начнет действовать и если опыты окажутся положительными, посвятить во все наши дела Галактионыча.

Последний пункт был принят единогласно. Его, немного поколебавшись, предложил Президент. И после этого все на какое-то время замолчали, а потом Труба что-то хотел сказать, но тут же все подняли руки, и я тоже, конечно, поднял. Ведь рассказать об этом Галактионычу было совсем другое дело, не то, что еще кому-нибудь.

Потом мы еще немного поговорили до конца перемены. Хотелось, чтобы и в самом деле на Земле всегда была радость, хотелось, чтобы это время наступило скорее, раз мы можем это сделать.

Я стер с доски запись схемы. Доска погасла. В класс вошел Галактионыч, и начался следующий урок. Должно быть, в нашем поведении было что-то необычное, потому что не раз Галактионыч оглядывал пристально весь класс, словно собирался нам что-то сказать или о чем-то спросить. Но каждый раз, видимо, раздумывал.

7

Этого и следовало ожидать - первая попытка увеличить мощность разработанной мной Установки Радости до всемирного масштаба, была предпринята третьим членом системы МКС Толиком Сергеевым - почти сразу после того исторического момента, когда наш шестой "А" решил взять на себя управление настроением всей Земли. Попытка не удалась, и это опять-таки никого не удивило: ведь каждый из нас знал Толика достаточно хорошо. В классном журнале он числился под тринадцатым номером.