Алексей Гребенников - Третий экипаж (сборник)

Рассыпающееся облако нефти сразу снесло в сторону, но фонтан тут же распрямился. Жирная девонская нефть била в низкое полярное небо. «Отбейте телеграмму академику Трофимуку!»

«Ой, там опять мыши!»

«Это Икики сбежал», – шепнула Айя.

На мгновение в памяти Киша промелькнула Большая нора. Бригадный комиссар важно приходит в зал для игры в ау-ау, а мышонок Икики ворует у игроков сухие горошины; дочь Учителя вяжет носки, хранитель Аппу пытается похлопать Киша холодной костлявой лапкой по голому потному животу…

«Мы дома, Киш, дома!»

Киш с тоской осмотрелся.

Айя перехватила его взгляд, потянула за руку.

Шли, обнявшись. Оглядывались. Красный червь вздрагивал, зарываясь в землю, ревущий черный выхлоп Красного червя отравлял воздух. Гремела музыка, бил жирный фонтан, переливаясь при свете газовых факелов чудесными спектральными бликами.

Айя попой толкнула заиндевелую тяжелую дверь. Обняла Киша в темноте.

Он нащупал руками широкие нары, на них – спальный мешок, на ощупь грязный.

«Милый». Он ответил на поцелуй. Из-за тонкой перегородки доносилось звяканье стеклянной посуды, голос невидимого соседа. «Лешку как вырез а ли из балка, помнишь? Железный балок, Лешка пять суток из него не выходил, а мог пить еще трое. Болгаркой срезали замки. Пить пей, но механиков у нас всегда не хватает, механики нам нужны даже пьющие. Режут болгаркой, а Лешка не дурак. С одной стороны режут болгаркой, а он с другой – электросваркой заваривает. Упирался, пока не отключили электроэнергию…»

«Уйдем отсюда».

Сквозь музыку, гам, звон бутылок, хлопки шампанского, колеблющийся свет газовых факелов, сквозь огненные, перекрещивающиеся лучи, вышли в снежную тундру.

«Звери будут подсматривать».

«Я же сейчас одетая».

Засмеялись.

Обнял со стоном.

Руки сами находили то, о чем, казалось, давно забыли.

Упали в мягкий снег, белый, не закопченный. Издали бормотал металлический голос: «…город счастья… природа сокрушена… новый выход в будущее…»

«Киш…»

«Айя…»

Легли вместе.

«Ты теперь не исчезнешь?»

«Нет, Влад. Теперь никогда».

Ледяные звезды. Ночная тундра. Уснули прямо в снегу.

Прилетел гамул – совсем небольшой. Посмотрел на спящих, радостно пискнул: «Аффтора! Аффтора!» Бесшумно распахнулось окно небесного свода. Из северного сияния, как из-за раздвинутых кулис, выглянули настоящий профессор и практикующий доцент. Строго погрозили.

Гамул задергался, заробел.

И тут над миром опять грохнуло.

В свете колеблющихся факелов встал над белыми снегами новый черный Столб – еще выше, еще жирнее прежнего. Донеслись рукоплескания, счастливый визг, праздничные голоса.

Счастливая Айя прижалась к Кишу.

Он на всякий случай спросил: «Ты здесь?»

Такая маленькая, нежная, черная коса в узелках.

Приложила пальчик к губам: «Молчи… Я здесь… Не хочу в город счастья…»

Вероника Стрешнева (28 лет, ксенопсихолог)

Бортовое время 11.00

Результаты тестирования:

(файл вырезан)

В черном пространстве контрольного экрана одиноко пылал коричневый карлик – как далекий маяк, указывающий путь «Уззе». Экипаж отдыхал. Только в кают-компании бортовой психолог фрау Ерсэль и капитан Поляков выясняли отношения.

«Стармех Бекович скоро завалит нас мышиными хвостами!» – «Я доволен действиями стармеха, тайтай». – «Но тридцать хвостов за сутки!..»

На Земле учителем фрау Ерсэль был известный психиатр Эжен Сютри. Он так хорошо поставил дело, что скоро оказался единственным пациентом собственной клиники. Зато он был из тех, кому позволялось работать с раскаявшимися террористами.

«Возмущаться несправедливостью, но не впадать в пессимизм!»

Я понимал фрау Ерсэль. И не мог оторваться от контрольного экрана.

Очередные, выброшенные с корабля зонды выдавали на контрольный экран изображение «Уззы»: чуть перекошенный силуэт архаичного утюга с широко раскинутым парусом локатора и выдающейся килевой частью.

Наверное, Чужие любили сложную геометрию.

Бекович (45 лет, старший механик)

Бортовое время 11.00

Результаты тестирования:

– Часто вспоминаете Землю?

– Со дня старта – ни разу.

– Причины?

– «Живем в счастливые времена», – говорят ублюдки. «Золотой век давно миновал», – говорят еще бóльшие ублюдки.

– Кажется, что-то подобное писал в воззваниях ваш брат.

– Идеи терроризма меня никогда не интересовали.

– Как идет охота на мышей?

– Предоставить официальный отчет?

– Спасибо. Предпочту личные впечатления.

– Тогда отвечу так: охота идет удачно.

– Откуда на «Уззе» появились мыши?

– Будь вы ублюдком, тайтай, вы задали бы именно такой вопрос.

– Ладно. Скажите, сколько хвостов вы добываете за сутки?

– До пяти-семи. Кэп обещает отгул за каждые полсотни.

– Как думаете использовать возможный отгул?

– Активизирую охоту.

– Думаете выловить всех?

– Вряд ли. Мыши на «Уззе» плодятся, как настоящие!

– Настоящие? Что вы имеете в виду?

– Исключительно наш корабль.

– А яснее?

– «Тип корабля – не определен. Тип двигателя – не установлен». Лишившись господина У, мы потеряли возможность подробно узнать нашу «Уззу». Мы не знаем, откуда на корабле мыши. Чтобы их выловить, надо изучить самые удаленные уголки. Все эти сжимающиеся коридоры, запутанные ходы, неработающие лифты, появляющиеся и исчезающие тупики…

– Где вы росли, Бекович?

– Мазендеран, север Ирана.

– Наверное, пустынные места?

– Верно. Там и людей нет, одни ублюдки!

– Вы росли в семье вместе со старшим братом?

– Ну да, первые восемь лет. Потом он убил муллу и его увезли в город.

– Вы никогда не сочувствовали террористам?

– Никогда.

– Осознанно?

– Не знаю, как ответить, тайтай.

– Ответьте, как считаете нужным.

– Господин У любил рассказывать такую притчу. Одному больному ублюдку, тайтай, назначили для лечения корень женьшеня. Он отдал за корень все свои сбережения и решил для надежности выпить настой сразу, чтобы в короткое время победить болезнь. В итоге ублюдка обнесло ужасными нарывами. Пришлось ему продать последнюю курицу и купить редьку для компрессов. Понимаете? И женьшень куплен зря… и на редьку потратился…

– Почему вы суровы к роботам?

– У них нет души, тайтай.

– Даже боюсь спрашивать, кто они…

– Я не совру. Ублюдки!

– Вам хотелось попасть в экипаж «Уззы»?

– Когда мой брат устроил взрыв на верфи, я понял, что обязан участвовать в проекте. Любой попытке разрушения следует противостоять, иначе мы ничего не добьемся.