Владимир Малов - Зачет по натуральной истории

- Плохо то, что он отстал на год от своих сверстников, - продолжала доктор педагогических наук, разглядывая гостей. - Но тут, знаете ли, большой его вины нет. Он болел долго, да еще без постоянного внимания родителей. Родители у него ведь совсем от рук отбились, из-за границы не вылезают. Вот сейчас, например, строят горнообогатительный комбинат где-то в Африке. То и дело открытки присылают, на которых аборигены с копьями, а как они сами выглядят, мы уж и не помним. Ничего удивительного, что Петру пришлось отстать!

Александра Михайловна вздохнула.

- И потом, что могут ему дать теперешние педагоги? На родительских собраниях мне приходится беседовать с классным руководителем Аркадией Львовной Турчаниновой. Так хочу вам сказать: взгляды на педагогический процесс у нее - ну ни в какие ворота!

Глаза Александры Михайловны сверкнули.

- У нас с ней постоянные дискуссии, очень острые. Я даже замечаю: в последнее время она откровенно избегает общения со мной. Что ж, тем хуже для нее!

Взгляд доктора наук вновь сверкнул.

- Я отдаю себе отчет: может быть, говорить вам то, что я сейчас говорю, кое-кому показалось бы непедагогичным, но, к счастью, у меня свои принципы. Один из них - ребенку нужно давать как можно больше самостоятельности. И как раз здесь, знаете, Петр на высоте. Другой бы без родителей, которые от рук отбились, и сам бы от рук отбился, а он, представьте, научился играть на скрипке.

Петр покраснел так, что стал похож на поспевающую вишенку.

- Бабушка, - начал он умоляюще, но Александра Михайловна опять подняла палец, и внук послушно замолк.

- Этим гордиться надо, а не краснеть, - отрезала бабушка. - Других тянут в музыку на веревке, и, конечно, не получается ничего хорошего. А Петр, вы только представьте, освоил инструмент совершенно самостоятельно, безо всяких учителей, и ничуть этим не гордится. Сейчас свободно играет партию скрипки из "Интродукции и Рондо каприччиозо" Сен-Санса. Представляете, что из него может вырасти, вернее, кто?!

Петр покраснел еще больше. Костя, впервые узнав, что тот играет на скрипке, бросил на одноклассника оторопелый взгляд. Бабушка между тем, безо всякого перехода, спросила:

- Так что же у вас стряслось? Я пока ничего толком не поняла.

В комнате стало тихо. Бабушка смотрела на гостей пытливым взором. Наконец Бренк, покосившись на Златко, встал перед доктором педагогических наук, как школьник перед учителем, и виновато молвил:

- Другого выхода у нас нет, Александра Михайловна, потому что нам нужно убежище. Мы должны вам довериться и рассказать все, как есть. Вашим ребятам мы уже объяснили в общих чертах. Но о том, что мы здесь, действительно никто не должен знать.

- На мою скромность вы вполне можете положиться, - сказала бабушка.

Бренк набрал в грудь воздуха.

- Если в вашем времени кто-нибудь что-нибудь о нас узнает, последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Александра Михайловна понимающе кивнула.

- Мы, конечно, сами виноваты, - сказал Бренк. - У нас стабильность хронопереноса разладилась, а мы и не заметили поначалу... Потом было уже поздно: исчез эффект кажущегося неприсутствия, а блок аварийного возвращения тоже вышел из строя. Запчастей у нас собой нет, неполадку не исправишь. В общем, в двадцать третий век сами мы уже не можем вернуться. Надо ждать, когда там спохватятся и вытащат нас из вашего времени с помощью страховочных средств.

- М-да, - участливо сказала бабушка. - А что же такое понадобилось вам в нашем двадцатом веке?

- Мы зачет должны сдавать, - сказал Бренк. - Зачет по натуральной истории. Ах да, вам непонятно, наверное. Натуральная история, это когда наблюдаешь какой-то момент прошлого своими глазами.

- Что ж тут непонятного, - сказала доктор педагогических наук.

- Да нет, вы, все-таки, не верите, я вижу! - воскликнул Бренк с досадой. - А вот они, - он кивнул на Петю и Костю, - сразу поверили, правда, мы им далеко не все могли рассказать, да и времени было мало. Но я сейчас докажу, я аппаратуру принесу. Блок индивидуального хронопереноса и фонокварелескоп. Тогда вы сразу поверите, потому что на них год выпуска указан.

Мгновение спустя на столе появилась аппаратура - устройство, похожее на комбинацию транзистора с биноклем, и маленький полупрозрачный ящичек с ручкой, чтобы его можно было носить. Бренк поднял верхнюю крышку ящичка, и Александра Михайловна, поправив очки, медленно прочитала:

- "Юпитерогорск. Маломерные хроноаппараты. 2261 г."

Доктор педагогических наук откинулась на спинку кресла и кашлянула.

Петр и Костя, сгорая от любопытства, заглянули во внутренности аппарата и увидели сложнейшую путаницу мелких деталей. Ничего нельзя было в них понять.

- Вот это да! - восхищенно воскликнул Петр.

- Рассказывайте, молодой человек, - не очень уверенным голосом попросила Александра Михайловна.

- В общем, начать надо с того, - сказал Бренк, - что живем мы в 2267 году.

- В феврале, - уточнил Златко.

- В феврале 2267 года, - повторил Бренк, - и вот сейчас мы должны сдавать зачет по натуральной истории...

Он рассказывал, и истина, невероятная истина, краешек которой уже был приоткрыт перед Петей и Костей, понемногу становилась все более четкой, определенной и, удивительное дело, - все менее невероятной.

Ну что ж сверхъестественного, в конце концов, в том, что школьники двадцать третьего века Бренк и Златко, изучавшие среди прочих дисциплин и натуральную историю, получили такое задание: незаметно снять фильм о жизни, учебе и быте школьников двадцатого века?

Ведь и раньше Бренку и Златко случалось с помощью блока индивидуального хронопереноса совершать экскурсии в самые разные исторические эпохи. Один из них, например, два года назад снял фильм о восстании Спартака, второй своими глазами видел, кто и как открывал Америку...

И что же сверхнебывалого в том, что случились разные неполадки, и исчез эффект кажущегося неприсутствия - ЭКН? Говоря же попросту, в самый неподходящий момент гости из ХХ111 века перестали быть невидимыми и неслышимыми. Ну и что? Любой аппаратуре, как всем известно, свойственно время от времени выходить из строя. В двадцатом веке в свой срок тоже ломается буквально все - холодильники, пылесосы, телевизоры, компьютеры...

И вполне понятно, что, став видимыми и слышимыми, люди из двадцать третьего века стремились всячески избегать общения с людьми двадцатого века. А как же иначе? Каждому станет ясно, если хоть немножко подумать, что такой контакт и в самом деле был бы совершенно нежелателен, даже вреден...

Бренк закончил рассказ, и какое-то время в комнате было очень тихо. Потом Александра Михайловна слабо пошевелилась в кресле и слабым голосом спросила:

- Так, стало быть, вы снимаете в нашем времени фильм?