Эрнст Малышев - Пещера ужаса

Я бессильно опустился на пол и смахнул с уголка глаза набежавшую слезу отчаяния. Мое положение становилось безвыходным.

Одному выбраться из расщелины практически невозможно, хотя попытаться все-таки следовало. Надеяться на помощь извне - бесполезно. У нас никогда не было привычки сообщать о наших маршрутах; к сожалению, все мы страдали суеверием.

На моих глазах по совершенно непонятным причинам погибли два моих единственных друга, два самых близких на земле человека...

Для меня стало делом чести выяснить, что послужило причиной их гибели. Ведь мы прошли под землей не одну сотню миль. И никогда, никогда ни о чем подобном не слышали.

Чтобы так внезапно погибли опытнейшие спелеологи, на счету которых не один десяток обследованных пещер и подземных полостей... Побывать в таких передрягах и так нелепо умереть!? Это выходило за пределы моего понимания!

... Вдруг меня как-будто осенило. Ведь не зря существовало предание о пещере Ужаса. И потом, явно искусственного происхождения пещера с идеально круглым отверстием. Изображения на стенах и неожиданная смерть специалистов, мастеров своего дела... могли свидетельствовать лишь об одном. Видимо, в какой-то точке пещеры на мозг людей начинали воздействовать импульсы, а возможно, и волны, вызывающие ужас или страх. Не исключено, что их излучало какое-либо искусственное тело или аппаратура, расположенная где-нибудь в глубине горы или в соседней пещере, куда мог вести этот проклятый лаз.

"Постой-ка, - сказал я себе, - а что если попробовать ..." В первую очередь импульсы или волны могли воздействовать только на мозг. Следовательно, надо попытаться как-то экранировать его от этого излучения. Шлем! Да, обыкновенный мотоциклетный шлем, который каждый из нас таскал с собой для безопасности, чтобы лишний раз предохранить голову от удара о выступ или от падения сверху камней в случае обвала. Но, как правило, мы ими не пользовались. Во-первых, в них не всегда удобно, а во-вторых, жарковато. В некоторых пещерах температуры были повышенные, как, например, в. этой. Пожалуй, где-то недалеко проходили горячие термальные воды.

Я вытащил из заплечного мешка свой шлем, тщательно осмотрел его. Порывшись в запасах погибших товарищей, обнаружил завернутую в фольгу жареную курицу. Сэм не страдал отсутствием аппетита. Разгладив фольгу, аккуратно заложил ее внутрь шлема для создания дополнительной изолирующей прокладки и, водрузив его на голову, с отчаянием пловца, не умеющего плавать, ринулся в жуткую пустоту...

Я не сразу почувствовал, что лаз постепенно сужается. Давно преодолев невидимую глазом границу, где, наверное, начиналось действие таинственного излучения, я продолжал протискиваться дальше.

Скорее всего моя догадка оказалась верна и мотоциклетный шлем достаточно хорошо защищал мозг от воздействия внешних раздражителей. Никаких особенных новых симптомов и ощущений я не чувствовал, за исключением некоторой нехватки кислорода, хотя уже продвинулся вперед метров на 10 - 12. Ход все сужался. Про себя я думал:

"Ничего плохого. Ты жив, старина, немного еще, ну совсем немного, ну два-три дюйма, а там ... увидим".

Вдруг в какой-то момент я понял, - все, предел! Больше мне не продвинуться ни на один дюйм.

Попробовал ткнуться вперед, не получается, хотел податься назад - тот же результат. И тогда, впервые в жизни, я почувствовал нарастающую волну страха. Но она шла не из мозга, а откуда-то изнутри... Похолодели кончики пальцев. По всему туловищу и конечностям пробежал озноб. Волосы мгновенно взмокли от пота, а тело покрылось испариной. Живые, мощные каменные объятья так сдавили грудную клетку, что, казалось, на плечах лопается кожа. Гулким стуком ударило сердце. Все, конец, помощи ждать неоткуда. Один, совсем один в этой каменной могиле!

"Какая чушь! Так глупо погибнуть!" - сердце застучало как молот, казалось, что оно билось прямо о голые камни все сильнее и сильнее. Боль, дикая боль ломила виски. Я почувствовал, что задыхаюсь ... Глоток, нужен глоток, всего один глоток свежего воздуха! И эта жуткая, дикая темнота вокруг ...

Собрав остатки сил, напружинив мускулы, я еще раз дернулся вперед. О, чудо! Мне удалось вздохнуть, и в это мгновение я почувствовал, что жуткие каменные челюсти, сжимающие мое тело, ослабили свою смертельную хватку. Еще рывок, и я, с мокрым от слез лицом, полной грудью вдыхал свежий воздух, который неизвестно откуда проникал в небольшую подземную полость, куда я неожиданно скатился.

Отдышавшись, я привстал на колени и увидел, ясно увидел перед собой бледный свет. На четвереньках я протащился вперед и через несколько секунд очутился в пещере, освещаемой желтоватым пульсирующим свечением.

Источника света не было видно, казалось, сами стены, пол и потолок этого подземного грота, сокращаясь, как живые, излучают благодатные волны воздуха и света.

Очарованный этим видением, я хотел было стащить с мокрой от пота головы этот давящий мотоциклетный шлем и почувствовал страх, беспощадный страх и ужас; издав дикий вопль, потерял сознание.

Очнувшись, я увидел, что лежу на каменном гладком полу пещеры, освещаемой тем же пульсирующим светом. Схватившись за голову руками, я облегченно вздохнул, шлем оказался на месте. Видимо в последнее мгновение частичка разума, не охваченная ужасом, успела подсказать, чтобы я немедленно отвел руку от шлема.

Все встало на свои места.

Я нахожусь в центре излучателя Ужаса и Страха. Какая-то раса, а возможно, и Пришельцы, побывавшие здесь, решили оставить о себе долговременную память.

А может, верна легенда, и здесь действительно зарыты сокровища! Мысль об этом подстегнула меня, словно ударом хлыста.

Я вскочил на ноги и осмотрелся. В левом углу пещеры я заметил прямоугольный проем высотой около 10 футов. Через него вышел в гигантский зал, буквально поразивший меня своей стройной красотой и благородными пропорциями. Посередине зала высилась огромная пирамида из гладкого на ощупь, похожего на металл материала. От нее веяло необычайной свежестью и прохладой.

Позади пирамиды застыло несметное количество золотых фигурок ящеров, птеродактилей, динозавров и каких-то неизвестных морских животных и растений. В том, что фигурки были из чистого золота, у меня не было никаких сомнений. В детстве я служил учеником у ювелира, так что все касаемое благородного металла я знал в совершенстве.

Противоположную стену зала занимали большие стеллажи, уставленные отливающими желтым металлическим блеском пластинами.

Подойдя ближе, я увидел, что это золотые листы толщиной около двух дюймов. Каждая пластина, покрытая цепочками мелких знаков и изображений, напоминала развернутый лист газеты.