Кир Луковкин - В паутине

Исследуя офисы, Паук наткнулся на кабинет главного директора, на секунду просунул голову в проем, но поспешил убраться прочь, так как творилось там нечто человеческому глазу непотребное. Паук, конечно, не ручается, но, судя по всему, принтер там заключил в крепкие объятья монитор от компьютера, а телефон под аплодисменты коллекционных авторучек танцевал стриптиз вокруг настольной лампы, по телевизору крутилось новогоднее выступление Мадонны и слышались пьяные выкрики типа "Детка, давай! Еще, еще!". Паук пожалел, что он не какой-нибудь там шнурок. Так бы он записал в протоколе, если бы был следователем и опрашивал бы сам себя. И, естественно, Паук увидел сам себя — Паука N2, который азартно резался в дурака с мистификатором на полу, возле автомата с газировкой. Играли на бутылку спрайта. Паука осенила идея, что все это галлюцинация и надо себя ущипнуть.

— Мешай, дурилка! — довольно ухмыляется Паук N2 мистификатору, тот ворча накрывает карты волосатой лапищей, — Ну, чего вылупился придурок? — это он к настоящему Пауку, а тот:

— Ты не существуешь, — хотел что-то еще обидное сказать экс-рокеру, но забыл, так и остался стоять с открытым ртом.

— Да пошел ты! Я реальнее всего этого мирка и десяти сверху вместе взятых: авторы умирают, а шедевры остаются! Намек понял?

— Не совсем. Только не исчезай.

— Ха-ха, ты на себя-то посмотри!

Паук с ужасом отмечает, что лишился ног и парит в воздухе.

— А-а-а!! Мамочка! Что со мной?!

В зрачках Паука N2 полыхнул сакральный огонь.

— Я есть статичный элемент информационного поля Земли, существовавшего с момента его зарождения, проецируемый на материальный носитель методом случайной выборки, которую допускает Оператор 200 раз в цикл. Короче, я — твоя душа, а ты моя карикатура, ты чучело, глюк, сбой, ошибка в системе, тебя следует удалить.

— Я не хочу, — плачет Паук, размахивая культями.

— Ладно, нечего сопли распускать! Может, я уговорю Оператора перезапустить программу. Смирись с дефектностью своей версии, проживи пару растительных жизней и воскреснешь негритенком в Эфиопии.

— Нет…. - пискнул Паук и исчез, рассеявшись молекулами в пространстве.

Где-то вовне надрывалась сирена, ноги тяжело топотали, воздух дрожал от лающих выкриков.

Паука сильно ударили под рёбра. Кто-то проорал "Подъём!" прямо в ухо. Паук запрыгал на койке словно ошпаренный, протянул руку, и стал одеваться. "Мать вашу так! — орал тот — же голос — Шевелитесь вы скоты! Быстрее". Помещение ходило ходуном, Паука постоянно толкали, от чего он ни как не мог попасть левой ногой в штанину. Пальцы одеревенели от холода и не слушались. Но страх оказаться с голосом наедине заставлял двигаться вперёд. Двигаться, чтобы выжить.

Голос был мощный, зычный, громкий как рупор.

Паук выбежал из казармы, его подхватил людской поток, понёс по коридорам наружу, в дождь и ветер.

— Построиться! — орал другой командир.

Они тыкались друг в друга, словно слепые котята, взводные отвешивали солидные пинки. Наконец они выстроились на плацу. Паук мгновенно промок.

— Напра — во! — В арсенал бегом марш! — крикнул командир.

По лицу нещадно хлестал ливень, часть то и дело озарялась вспышками молний, под которыми моторизованные роты выводили технику из ангаров.

Паук решил пока не думать о происходящем. Просто наблюдать и фиксировать. Это было похоже на кошмар, потому что было лишено всякого смысла. Им выдали по автомату с тремя обоймами и комплект гранат. Погнали обратно. Автомат был скользкий, тяжелый, больно лупил по спине при беге.

— Солдаты, — сказал командир, — Родина в опасности. Вы должны защитить нашу страну от угрозы, от агрессии, направленной против нас иностранными захватчиками. Ваша дивизия направляется к южному фронту. Отказ от исполнения долга приравнивается к особо тяжкому преступлению. Нарушитель идет под трибунал.

Несколько офицеров вытащили на подоконник комендатуры здоровенный динамик. Грянул гимн, они запели. Потом вышел генерал с грустными глазами и напутствовал их прощальной речью. "Ура, ура, ура!" — кричали они во весь голос (с финальными аккордами небо раздалось раскатами).

У Паука защемило в груди. Где-то он это уже видел.

Их погрузили в фургоны и колона отправилась по шоссе.

Внутри было тесно, стоял острый запах пота и нечистот. Паук вцепился в оружие и зажмурился. Ехали молча, самые бойкие тихо матерились.

— Подохнем, пацаны, подохнем…

— У меня спирт есть… Только мало.

— Ну что пидор, штаны ещё не зассал? Э!

— Да он уже умер наверное, не трогай его!

— Га-а-а!! Тогда давай снимем одежду и ствол…

Паука схватило несколько потных рук потянуло в разные стороны. Паук издал самый яростный вопль, на который был способен, и двинул одному прикладом в челюсть, а еще кого-то пихнул сапогом.

— Не подходи! Убью!

— Су-у-ка… — захныкал пострадавший, булькая кровью, — Ну, я тебе…

— Мочи козла! — азартно крикнул второй, явно рассчитывая на массовую поддержку, но никто особого энтузиазма не выказал. Бойцы молча хлопали глазами.

— Уймитесь, уроды! — гаркнул солдат в дальнем углу, — Не время!

Брезент со свистом скребли ветви, дождь не ослабевал, молнии сверкали.

— Свое еще получишь, — прошипел зачинщик.

Они тряслись в грузовике почти всю ночь, Паук даже успел пару часов поспать. Гроза утихла, ее сменило странное рокотание у самого горизонта.

— ЗК, — сказал ему коренастый широколобый солдат, — Выставили по периметру границы и палят.

— Война?

Солдат не ответил, широко улыбнулся, мол, догадливый.

Их выстроили возле поста пока транспорт заправлялся. Комбат с сигаретой в зубах без всяких церемоний сказал:

— Короче, пацаны, организована боевая операция по вытеснению физической силы противника с приграничных территорий, — махнул рукой на бровку лесополосы в километре за полем, — Они там. Продвигаются медленно, но верно. Вопросы.

Молчание. Солдаты угрюмо почесываются.

— Нет вопросов? — удивился комбат, — Вам неинтересно, откуда началось все это г. говно? вам без разницы, что там пули свистят? Вы хоть понимаете, что происходит?!

Паук выступил вперед на два шага.

— Товарищ командир, я не понимаю, что происходит.

Все оглушительно хохочут.

— Ну, один нашелся, — ухмыльнулся комбат, — Довожу до твоего сведения, солдат, что идет война с Союзом Атланты, идет вот уже три дня, шесть часов, десять минут и пять секунд, что от ядерных ударов уничтожены ровно тридцать миллионов наших соотечественников в Москве и Питере, тридцать, — он хлопнул перед носом Паука ладонями, — Раз! И испарились, и нету их! И это в первый день. Вчера, несмотря на нашу систему ПВО, упало десять снарядов, и я не знаю число погибших. Ракет слишком много, они сыпятся как град. Но ничего, мы этим ублюдкам тоже задали жару, — Он схватил Паука за шею и притянул к себе, — Ты чувствуешь, как дрожит земля? Это они. Скоро они придут сюда, убивать тех кто выжил, — и уже громче, чтобы остальные слышали, — В стране разруха, столица погребена под обломками. Говорят, всюду паника. Они хотят воспользоваться суматохой и нанести удар. Им давно нужна была наша земля, наши жизни. Отряды десантников высаживаются на берега. Идут воздушные бои. Они бросили на нас все свои силы, слышите?! Бомбежки кончились. Родина в руинах.