Эрнст Малышев - Живой радар

Эрнст Малышев

Живой радар

"Я родился в 1730 году, ровно за 25 лет до известного Лиссабонского землетрясения. Мой отец Энрике Диаш, потомственный, но обедневший дворянин, сумел скопить толику эскудо и дать мне приличное образование. Надо сказать, что я не оправдал его надежд. Отличаясь веселым нравом и легким характером, я большую часть времени проводил в Верхнем квартале города, общаясь со своими друзьями и сомнительного поведения девицами. С детства меня привлекали путешествия, а рассказы моряков о Новом Свете только будоражили мое и без того чрезмерное воображение. По вечерам я любил бродить по каменным лабиринтам Лиссабона, зайти в таверну и пропустить кружку красного вина. Особенно меня завлекала таверна, находившаяся недалеко от собора Кармо. Там танцевала знаменитый испанский танец "фламенко" красивая танцовщица. Признаюсь, я давно был неравнодушен к ее чарам. Да и как было устоять, когда в полутемном зале появляется эта знойная девушка с алым цветком розы, окруженная пушистым ореолом дивных черных волос... Зазвучит гитара, и под стук кастаньет ее напрягшееся тело вдруг взметнется вверх в исступленном ритме зовущего к сладострастию танца... Будто ветер поднимает пышные оборки ее многочисленных юбок, и Кармен, как большая розовая птица, взмахивая руками-крыльями, уносится в небо. В этом танце сочетается и заунывная мелодия Сахары, и дикая скорость скачки, и страх перед могучими силами Матери-природы. Под последние визги рожка и пламенные аккорды, едва не разрывающие струны, танцовщица исчезает. Этот танец был для меня, как глоток воды для странника, задыхающегося в пустыне от страшной жажды... Меня всегда влекло сюда, чтобы лишний раз увидеть эту прекрасную испанскую мадонну и насладиться ее изумительным танцем. В тот злополучный день, в середине осени, я зашел в таверну неожиданно рано, уселся на свое излюбленное место и заказал вина. '.'..'Держа в ладонях прозрачный бокал с рубиновой, искрящейся при свете свечей жидкостью, я глубоко задумался... Вдруг колоссальной силы подземный толчок сотряс всю таверну и последнее, что я увидел, это огромную зигзагообразную трещину, расползающуюся по противоположной стене, и обваливающийся на меня потолок. Не помню, сколько времени я пролежал без сознания, но, когда я открыл глаза, то увидел над собой небо. Необыкновенно мрачное, седое небо! Только выбравшись из-под обломков, я ощутил острую, совершенно непереносимую боль в затылке. Обхватив голову руками, я застонал и опустился на камни. Когда боль немного утихла, привстал и огляделся. До сих пор не знаю, как мне удалось выжить в этом всеобщем хаосе. Кругом простирались руины развалившихся домов, а от соседнего храма Кармо остались только стены. Не помня себя от отчаяния и горя, я бродил между развалин в поисках Кармен. Но ее нигде не было. Вой и стоны раненых и искалеченных людей сопровождали мои поиски. В те страшные дни, как я потом узнал, в городе погибло более 50 тысяч жителей. И Кармен, моя Кармен осталась погребенной под каким-то обвалившимся сводом. Ни среди мертвых, ни среди раненых, тем более среди живых, измученных, запуганных людей я ее не обнаружил. Мне нечего было больше делать в этом городе, в этой стране, и спустя несколько дней на одном из торговых судов я плыл на Иль-де-Франс, куда завербовался в качестве служащего в контору одного французского негоцианта. В тесной и душной каюте мне нечем было дышать. Я вообще не мог долго находиться в помещении. Слишком тяжелой и незаживающей раной сказался в моей душе тот бесконечно длинный трагический день... Дни и ночи я проводил на палубе, вглядываясь в необъят-ные океанские просторы. Погода была прекрасной. Океан - величаво спокоен, а его темно-синяя бездна приковывала к себе мои затаенные мысли и желания. Неожиданно вдалеке я заметил силуэт судна. Прич'ем не глазами, нет! Каким-то "внутренним зрением" я увидел, скорее, ощутил, что где-то далеко, в тайниках моего еще незажившего от удара затылка, вырисовывается картина несущегося на всех парусах французского фрегата. Я крикнул стоящему на судовом мостике капитану, что вижу судно, и указал направление. Он повел туда подзорной трубой, долго обшаривал горизонт, затем рявкнул, чтобы я спустился в каюту и проспался, а то у меня от бессонных ночей начались галлюцинации. Я обиженно отвернулся в сторону и опять... опять тем же "внутренним зрением" увидел испанскую галеру... Взволнованный, я еще раз попросил капитана направить подзорную трубу в то место, слева по борту. Нехотя он уступил моему желанию, а спустя несколько минут раздраженно произнес: - Синьор Диаш, может быть, хватит дурачить меня, или вы считаете остроумными ваши выходки? Не забывайте, что вы находитесь на моем корабле. Здесь я хозяин! И ваши "шутки", по крайней мере, неуместны. Прошу больше не беспокоить меня, синьор Диаш, и не отвлекать по пустякам. Ко-рабельная служба - не игрушка! "Может, действительно, померещилось", - подумал я, опустив глаза вниз, и неожиданно отчетливо, совершенно ясно увидел дно... Да, обыкновенное морское дно. Правда, в, каком-то тумане, синеватой дымке. Я видел коралловые рифы, трещины, разломы. ' - Синьор Маручино, - снова обратился я к капитану. - Попросите проверить глубину, кажется, мы сейчас сядем на мель. - Да вы что, издеваетесь надо мной! - уже не заорал, а завопил он, размахивая руками. - Да здесь глубина не меньше мили! Я исходил эти широты вдоль и поперек. - Может, "банка", - осторожно заметил я. - Спустить лот, - скомандовал капитан. Когда лот подняли, то, белый от бешенства, капитан заявил, что если он услышит от меня до конца плавания хотя бы одно слово, то выбросит за борт... Каково же было удивление капитана, когда на следующий день, прямо по нашему курсу, на всех парусах мимо пронесся французский фрегат. Я не сводил глаз с этого судна: те же мачты, заостренный бушпритом нос, немного тяжеловатая корма, все это я видел вчера, когда между нами было не менее ста миль. Хотя я никогда не был моряком, но прекрасно разбирался во всех видах и типах кораблей. Мы обменялись с капитаном взглядами, но я промолчал. Он тоже. Вечером справа по борту мы обошли испанскую галеру! Капитан чертыхнулся и ушел с мостика, не преминув ехидно заметить: - В следующий раз, когда увидите свои "воздушные замки", соблаговолите не сообщать мне об этом. То, что нам попались эти два судна, случайность. Обычная случайность! Мало ли в море встречается кораблей! Но я-то теперь понимал, что это вовсе не случайность, а нечто другое. Выходящее за пределы человеческого понимания, но другое! Очевидно, после травмы головы у меня появилось какое-то "внутреннее зрение". Вчера я видел эти корабли, именно эти, а не какие-либо иные! Чтобы окончательно проверить себя, я подошел к борту и заглянул вниз.