Мириам Аллен де Форд - «Если», 1996 № 09

— А вы уверены, что в данный момент не ведется передача?

— О да. Наши ученые выпотрошили внутренности из этого «жучка», прежде чем отдали мне, они утверждают, что в нем не осталось ни одной работающей детали. Теперь, я думаю, тебе понятно, почему мною были предприняты такие меры предосторожности.

Делла медленно кивнула. Значит, дело вовсе не в том, что взрываются пузыри: Эвери предполагал, что их истинные враги уже в курсе последних событий.

А если они могут делать такие штуки, вполне возможно, что у них хватит ума и на то, чтобы обойти все квантовые теории и научиться взрывать пузыри.

— Вы думаете, они сумели внедриться в Мирную Власть?

— Я в этом уверен. Мы самым тщательным образом проверили наши лаборатории и залы совещаний. Было обнаружено семнадцать таких жучков на Западном побережье, два в Китае и еще несколько в Европе. Возле наших находок не удалось обнаружить никаких передающих устройств, поэтому мы считаем, что камеры были привезены в эти места случайно. Такое впечатление, что эта зараза распространяется из Калифорнии.

— Значит, им известно, что мы заинтересовались их деятельностью.

— Да, но не более того. Они совершили несколько серьезных ошибок, а нам, в свою очередь, пару раз улыбнулась удача: в калифорнийской группе у нас есть информатор. Он пришел к нам менее двух недель назад. Мне кажется, он не подсадная утка, потому что все рассказанное им совпадает с тем, что удалось обнаружить нам самим, только он рассказал нам немного больше того, что мы знали. Мы собираемся покончить с этими людьми. Причем самым законным образом. Мы уже давно не устраивали показательных процессов — со времен случая с Якимой.

Ты будешь играть самую важную роль в этой операции, Делла. Докладывать о том, как идут дела, ты должна только мне. Ты возглавишь калифорнийскую операцию и будешь ее контролировать, конечно, насколько это возможно с нашими средствами связи. Для работы в тылу наших заклятых врагов нам нужен один из самых лучших агентов, который прекрасно ориентируется в тех местах и которого мы могли бы снабдить надежной и достоверной легендой.

Делла родилась и выросла в Сан-Франциско. Целых три поколения члены ее семьи были ремонтниками и агентами Власти.

— Кроме того, у меня будет для тебя особое, очень ответственное задание. Выполнение его может оказаться гораздо важнее всей остальной операции.

Эвери положил на стол цветную фотографию. Фотография была не очень качественной. Перед входом в сарай стояла группа мужчин: фермеры-северяне, если не считать черного мальчишки, разговаривавшего с высоким молодым человеком, который держал в руках винтовку.

— Видишь типа в самой середине?

Лицо человека, на которого указывал Эвери, было всего лишь смазанным пятном, но он показался Делле ничем не примечательным: лет семидесяти или восьмидесяти — сотни таких же стариков можно встретить на улицах любого Североамериканского Анклава.

— Мы думаем, что это Пол Хелер. — Эвери посмотрел на своего агента. — Это имя тебе не знакомо? Ты вряд ли найдешь его в книгах по истории, но я его отлично помню. Еще со времен, предшествовавших Войне. Я был тогда еще ребенком. В Ливерморе. Он работал в лаборатории моего отца и именно он изобрел пузыри.

Делла снова посмотрела на фотографию. Она понимала, что сейчас удостоилась чести и особого доверия: Эвери сообщил ей один из секретов, который был известен только избранным. Она попыталась увидеть что-нибудь выдающееся в смазанных чертах.

— Ну, конечно, Шмидт, Кашихара, Бхадра — они сделали пузырь, но силовое поле такого вида было одной из блестящих идей Хелера.

Короче говоря, он исчез сразу после того как началась Война. Очень умно. Он не стал ждать, пока мы захотим с ним покончить. После уничтожения национальных армий нашей самой главной задачей было поймать Хелера. Нам это не удалось. Примерно через пятнадцать лет, когда мы установили контроль над всеми оставшимися лабораториями и реакторами, поиски Хелера прекратились. Однако теперь, после стольких лет, когда пузыри начали взрываться, мы его обнаружили… Теперь ты понимаешь, почему я уверен, что пузыри умирают, неестественной смертью.

— Это он, Делла. — Эвери постучал пальцем по фотографии. — В течение следующих нескольких недель мы предпримем решительные действия против сотен людей. Но все это ни к чему не приведет, если ты не сможешь разыскать одного-единственного человека, которого зовут Пол Хелер.

Рана Эллисон, похоже, не собиралась открываться, да и внутреннего кровотечения, судя по всему, не было. Нога болела, но идти Эллисон могла. Они с Квиллером соорудили небольшое укрытие примерно в двадцати минутах ходьбы от места катастрофы, над которым сейчас висело огромное облако красноватого дыма — все, что осталось от пожара. Если все происшедшее объясняется какой-то разумной причиной, тогда дым привлечет спасательные отряды Военно-Воздушных Сил. Если же дым заинтересует не тех, кого нужно, они с Квиллером находятся достаточно далеко от останков своего космического корабля, чтобы избежать нежелательных встреч. По крайней мере, Эллисон очень на это надеялась.

Поздно вечером они услышали свистящий вой, который быстро превратился в оглушительный рев.

— Самолет!

Эллисон вскочила на ноги.

Ангус взглянул на небо и чуть не начал приплясывать на радостях. Какая-то темная, похожая на стрелу тень, пронеслась над их головами.

— Это же А511, о Господи! — радовался Квиллер.

Он обнял девушку.

Самолетов было, по крайней мере, три. Воздух гудел от рева их двигателей. Серьезная операция. Третий самолет кружил примерно в ста метрах от того места, где прятались Эллисон и Квиллер. Один из новых самолетов Сикорского, на таких летали только морские десантники.

Эллисон и Квиллер бросились по узкой тропинке в сторону ближайшей машины, Эллисон даже забыла о боли в ноге. Вдруг Квиллер схватил ее за руку. Потеряв равновесие, девушка резко повернулась к нему.

Пилот показывал ей на спускающийся самолет, различимый сквозь просвет в густых ветвях деревьев.

— Рисунок? — Только и смог выговорить Ангус Квиллер.

— Что?

И тут Эллисон заметила. Часть крыла самолета была покрыта экстравагантным пестрым рисунком. А посередине красовалась эмблема, не похожая ни на один военный знак из тех, что доводилось встречать Эллисон Паркер.

Атмосфера открытого шахматного турнира совсем не изменилась за последние сто лет. Гость из 1948 года удивился бы, увидев плюш, странные стрижки и изготовленную вручную одежду. Но вот что важно: неформальная обстановка, напряженная работа мысли, разный возраст участников, тишина в зале, длинные столы и ряды участников — эта картина показалась бы гостю из прошлого хорошо знакомой.