Журнал «Если» - «Если», 2012 № 01

— Вы даже не подозреваете, насколько сейчас помогли нашему телеканалу, — сказала ведущая. — Когда новость пойдет в народ, количество зрителей удвоится. — Потом она обратилась к Дастину. — Прошу вас, раздавите гомеопатию, как мелкую мошку. Жду вас в студии с отчетом через три месяца.

— Трех месяцев недостаточно даже для исследования ушибленного пальца, — возразил Дастин.

— Этого должно хватить, чтобы вколотить последний гвоздь в крышку гроба гомеопатии, — ответила она.

— Это не научно, — сказал Летурно. — Чтобы выяснить, как это работает, нам потребуется примерно около года. Возможно, даже два. Если вообще мы сумеем прояснить суть.

Шелли отсоединила микрофон и встала.

— Ладно, тогда даю вам шесть месяцев. Каждую неделю будете давать отчет в эфире в течение 60 секунд. Иначе публика забудет, кто вы такие.

Дастин кивнул. С подобным отчетом он уж точно справится. По сравнению с тем контролем и в каких условиях ему приходилось в свое время отрабатывать гранты, тут была полная халява.

Он прошел вместе с Летурно на парковку.

— Без обид, — сказал он, — но я себя чувствую, будто меня только что вовлекли в голосование за республиканцев. Черт побери, как вы это сделали?

Летурно ухмыльнулся:

— Обычное вуду. У меня в офисе висит маленькая куколка на веревочках, изображающая вас.

— Ах, ну да, конечно.

Но по пути домой Дастин серьезно призадумался.

В офисе Летурно они встретились через три дня. Если там и находилась куколка вуду, то в глаза она не бросалась. На самом деле вся эта альтернативная клиника с виду походила на обычную поликлинику: две медсестры за стойкой регистратуры, ассистенты врачей и нянечки, которые сопровождали пациентов туда-сюда по коридорам, считали их пульс, прослушивали дыхание, измеряли температуру и давление, доктора, торопящиеся к пациентам. Однако, наблюдая Летурно за работой, Дастин заметил одну важную особенность, выгодно отличающую этого гомеопата от коллег, традиционных, классических медиков: он тратил больше времени на разговоры с пациентами о лекарственных средствах, которые они принимали.

— У вас мышечное напряжение, — сказал он одной женщине, которая жаловалась на боль в челюсти после визита к стоматологу больше месяца назад. — Поэтому я собираюсь сделать вам раствор вещества, называемого чилибуха аптечная, который является мощным средством для сжимания челюстей. В большой дозе он может так плотно сжать мышцы, что раздробит кость. Однако я разбавлю его в миллионы раз, и фактически к моменту готовности средства чилибухи там не останется. Но вода, которой я буду разбавлять лекарство, сохранит память о свойствах препарата, и когда я введу ее вам в мышцы челюсти, она найдет то, что заставляет их сжиматься, и растворит это вещество.

Дастин фыркнул. Летурно одарил его сочувственным взглядом, и Дастин объяснил:

— Простите, видимо, это моя аллергия..

— Могу вам помочь, — откликнулся Летурно и снова повернулся к пациентке. — Главное, о чем надо помнить: лекарство, которое я вам дам, позволит мышцам расслабиться, и уже к утру вы будете чувствовать себя лучше.

«Он рассчитывает на эффект плацебо», — смекнул Дастин. Если пациент с субъективным недомоганием верит, что его лечат, то симптомы часто исчезают. Все это он высказал Летурно, когда они остались одни. Он подозревал, что оппонент станет все отрицать, но гомеопат просто кивнул и сказал:

— Это единственное логическое объяснение происходящего. Я хочу знать, действительно ли оно единственное, и если так, как сделать его более надежным в действии. Ведь пока положительный эффект достигается в семидесяти процентах случаев.

— В скольких?!

— В семидесяти.

— Вы имеете в виду на двадцать процентов больше случайного совпадения, а не 70 процентов ваших пациентов.

— Нет, именно у 70 процентов моих пациентов отмечалось улучшение самочувствия. Случайность дала бы мне что-то вроде пяти или десяти процентов.

— Не могу поверить, что у вас такой коэффициент успеха.

Летурно улыбнулся:

— Я был бы таким же скептиком, как и вы, если бы не наблюдал результатов снова и снова. Итак, давайте организуем исследование, которое убедит вас или изобличит во мне шарлатана.

Разработка исследования двойной анонимности, в котором ни экспериментатор, ни пациенты не знали, кто записан в контрольную группу, оказалась несложным процессом. А вот ее осуществление было не в пример труднее. Человеческие болячки не появляются стандартными комплектами, как не бывает и бесконечного запаса одинаковых жалоб, доступных для сравнения. Наконец Дастин решил остановиться на простом качественном анализе фактора боли: пациент или чувствовал облегчение, или нет. Половина всех пациентов в исследовании получит настоящие гомеопатические средства, в то время как другой достанется обычный физраствор, которого до проведения эксперимента не было в арсенале ни у самого Летурно, ни у его коллег. Каждая группа делилась на подгруппы, из которых одной скажут, что они принимают настоящее лекарство, а другой — что они принимают раствор. Всем зададут по несколько вопросов, чтобы в общей массе затерялись те, ответы на которые Дастин и Летурно заносили в документ. Таким образом, пациенты не узнают, на какие вопросы какие ответы врачи хотят услышать.

Дастин ожидал, что результаты окажутся в совершеннейшей гармонии с испытаниями плацебо, где около тридцати процентов пациентов почувствовали улучшение, даже когда им не проводили никакого настоящего медикаментозного лечения. Однако с самого начала он получил доказательства обратного. Все оказалось совсем не так. Если уж на то пошло, утверждение доктора Летурно о 70 процентах было несколько занижено. Коэффициент приближался к 77. Интенсивность боли также не соотносилась с коэффициентом эффективности: самые трудноконтролируемые заболевания реагировали точно так же, как и обычные.

Двойная анонимность подразумевала: нельзя вскрыть изначальные записи и узнать, какие пациенты что получали, до того как все данные будут собраны. Но только наивысший показатель успешных результатов смог бы поразить обоих медиков.

— Здесь что-то не так, — задумчиво проговорил Дастин перед лицом неопровержимых фактов.

— Я тоже так думаю, — откликнулся Летурно. — Должно бы приближаться к 90 процентам, если в действительности что-то происходит. Или к тридцати, как в обычных экспериментах с плацебо, если не происходит ничего.

— Три четверти. Это существенно. Что мы делаем три четверти времени?

Они снова перелопатили все данные, но пока не вскрыли записи и не пометили, кто что получал и кому что говорили, могли лишь бесконечно чесать в затылке.