Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

Аннотация:

– На массовуху! – зычно провозгласил белобрысый парень с середины полянки.

Солнце путалось в его светлых длинных волосах. Одну прядь, особенно настырную, он ловко заправил за ухо и вновь призвал народ:

– На массовуху! – и для убедительности постучал рукоятью меча по круглому фанерному щиту.

Не слишком эффектно – щит на удары отозвался всего лишь невразумительным бряканьем. Именно таким, какое и должна издавать фанерка – даже если фанерка густо и любовно покрыта устрашающе-черной акварельной краской, а посреди черноты гордо выгибает длинную шею желто-золоченый огнедышащий дракон.

Глядя на желтого дракошу, я с трудом подавила смешок. Из-за золотистой ли окраски, из-за моего ли вредного характера – но он навевал мысли вовсе не о грозной мифологической твари, а о вполне реальном грустноглазом жирафе из зоопарка, уныло склонившем шею в попытке отыскать травинку у себя под копытами, в пыли.

Впрочем, и сам носитель щита – белобрысый зычноголосый парень – выглядел как-то слишком уж обыденно. По крайней мере для той пестрой компании, что стянулась сегодня к полянке посреди городского парка с поэтическим именем «Студенческий».

Парень, кстати, на студента вполне был похож. По крайней мере, по моим представлениям о студентах, почерпнутых в основном из классической литературы. Он был в очках, на узких плечах – белая мешковатая хламида (явно скроенная из отслужившего свое пододеяльника). С геройским красным крестом, нарисованным красной краской в районе хилой студенческой груди. Про волосы до плеч и меч со щитом я уже упоминала. Потертые черные джинсы и черные же кроссовки довершали общую картину этакого ваганта из какой-нибудь Сорбонны.

– На массовуху! – строго выкрикнул он опять, обводя народ нахмуренным взором.

Народ реагировал вяло, предпочитая кучковаться по краям лужайки в укрытии хилой тени редкой молодой листвы. На странный клич ваганта никто особо не поспешил, продолжая, как ни в чем ни бывало, разговаривать свои разговоры.

Только Андрей обрадовано сообщил мне, массируя свои длинные аристократические пальцы:

– Сейчас! Вот как раз сейчас самое интересное и начнется!

– Да? – вежливо улыбнулась я. – А что начнется? Неужто свальный грех?

Андрей ошарашено дернулся, хрустнув разминаемым пальцем, и даже, кажется, на какое-то мгновение лишился дара речи. Юношеский румянец на его щеках разлился аж до глаз. Стеснительность моего кавалера была необычайной – мне казалось порой, что шестнадцать лет как раз ему, а не мне.

– Ты не поняла!… – наконец пояснил он придушенным шепотом. – Не групповуха предстоит! А массовуха! То есть – общий бой. Тренировочный.

– Информация секретная? – тоже шепотом спросила я.

– Почему? – удивился Андрей.

– А почему шепчешь?

– Ну ты же глупости всякие спрашиваешь… – хоть и негромко, но уже не шепотом, пробурчал мой кавалер.

– Прекрасной даме положено спрашивать глупости! – назидательно кивнула я. – Да!

– Балаболка! – с облегчением выдохнул он. – А мне, между прочим, в массовухе тоже надо бы принять участие! Зря, что ли, Канцлер, бедняга, связки надрывает, голос сажает…

Белобрысый Канцлер с жирафовидным дракошей на щите уже в который раз оглашал поляну своим призывом.

– А зовут-то вашего Канцлера как?

– Мирское имя? – наморщил Андрей высокий бледный лоб. – Чтоб я знал!… Серега, кажется. Он тоже с истфака, но со второго курса…

– А тебя-то как зовут? – заинтересовалась я.

– Меня? – удивился Андрей.

– Тебя. Но только не в миру, а здесь, на ваших игрищах.

– В клубе? – сообразил Андрей. И отрапортовал. – Кромсайт! – для пущей важности выпятил не слишком мощную грудь. – А знающие люди добавляют: Великий! Кромсайт Великий!

Сказавши столь важную вещь, он чуть потупился под грузом собственной скромности. И тем вызвал бурное восхищения с моей стороны:

– Ух ты! Кромсайт! Да еще Великий! Вот здорово! И за что ж тебя так припечатали? Великим-то?

– За мастерство, – непринужденно пояснил скромняга Кромсайт. – Потому что мечом хорошо владею.

– На массовуху! – напомнил белобрысый, для убедительности сызнова прогромыхав деревяшкой меча по желтому дракону на щите.

Бедный дракон – как же ему достается!…

Прищурившись, я заметила, что драконья желтизна местами уже пооблупилась. От частых ли ударов? Вследствие ли небрежности покраски? Но теперь черные пятна и полосы густо избороздили его пузатое туловище, включая миниатюрные крылышки и изогнутую жирафовидную шею.

И, похоже, дракон страдал все-таки не зря!

Народ вокруг поляны, кажется, внял-таки призывам своего Канцлера и начал лениво выползать на солнцепек из жидкой тени старых акаций.

И даже принялся строиться в некое подобие боевого порядка: в две шеренги, лицом друг к другу, бочком к снижающемуся послеполуденному солнышку.

И не простой народ – ох, не простой! Все, как на подбор, при мечах, щитах, кольчугах и латах. Некоторые – так даже в металлических самодельных шлемах.

Ну не мазохисты ли?! Шлемы, небось, тяжелые, душные… Попробовали бы меня заставить париться в жестяном наморднике посреди этой майской духоты! Ха – и еще два раза ха!…

Мой сочувственный интерес к экипировке бойцов был замечен Андреем. Но понят совершенно превратно:

– Да уж! – гордо сообщил он. – Клубная антуражность возрастает! – и кивнул так значительно, будто в том была его личная заслуга. – Даже на тренировки теперь ходят не просто так – каждый подбирает свою историческую эпоху и к ней костюмность соответствующую!

– Толкиеновское Земноморье уже отнесено к историческим эпохам? – поразилась я.

– Ты забыла, – снисходительно усмехнулся Андрей. – Я же объяснял: клуб у нас не толкиенистский, а историко-ролевой. Исторического моделирования.

– Ну, орки, разомнем косточки? – хриплым басом воззвала из неровного строя историко-ролевых бойцов плотная невысокая девица. Широкие металлические латные пластины делали ее похожей на колобок в фольге. Или на приземистую алюминиевую табуретку.

– А орки в какую эпоху жили? – поинтересовалась я, наивно хлопая ресницами.

– Не приставай, – вдумчиво мотнул головой Андрей, деловито экипируясь. – Это отряд такой – «орки». А Нюха – командир их. Орчиха главная.

И пристегнул кожаные наручи. Широкие. Потрепанные (в боях?). Через голову натянул нагрудный панцирь, искусно скроенный из голубоватого линолеума. Вынул меч из матерчатых ножен – толстый такой дрын, почти метровой длины. Ножны, потеряв свою гордую форму, тут же превратились в бесформенную тряпочку, которую он аккуратно нацепил на сухой акациевый сучок. А потом внимательно оглядел со всех сторон клинок своего грозного оружия, что-то проверяя.