Жан Мариньи - Дракула и вампиры

Индустриальная революция преобразила облик Европы, в Великобритании, Франции и Германии зарождалось общество нового типа, и в нем больше не было места ни для верований и суеверий прошлого, ни для мечты. Торжествует позитивизм, новая буржуазия вырабатывает новую идеологию, провозглашающую главными ценностями жизни деловую выгоду, уважение к иерархиям и религии. Все это становится подлинным оплотом социального порядка. Во второй половине XIX в. викторианская Англия успешнее всего воплотила в жизнь эти социально-культурные принципы, согласно которым все, что нарушает установленные приличия и ценности, подлежит запрету и жестоко наказывается. И тем не менее именно в Англии появляется Дракула Брема Стокера.

Романтизм и возобновление вампиризма

В конце XVIII в. романтизм может рассматриваться как попытка своеобразного отпора позитивизму эпохи Просвещения и индустриальной революции. Романтики, участники движения Бури и натиска (Sturm und Drang) в Германии и авторы "готического" романа в Англии, восстают против рационализма и материализма, провозглашают главенство чувства и страсти над холодной и безличной логикой и утверждают приоритет личности перед обществом. И, наконец, они выражают ностальгию по временам, когда верили в чудеса и черпали вдохновение в античности и средневековье, а не в реальной действительности.

Английские романтики второго поколения, с начала XIX в., проявляют живой интерес ко всему сверхъестественному. Именно в их поэмах вновь ожил вампир. Конечно, чаще всего это аллегорический вампиризм, который, по примеру великих немцев Бюргера с его Леонорой (1773) и Гете с Коринфской невестой (1797), придает смерти облик девушки или юноши, вернувшихся с того света. А потому объятия их смертельны.

Итак, вампиризм становится у романтиков излюбленной метафорой смертельной страсти. Это первое отклонение от мифа, так как живые мертвецы, описанные Доном Кальме, вовсе не являлись соблазнителями, никакого сексуального подтекста в традиционных поверьях о вампирах не было. Навеяные античными легендами или средневековыми балладами, соблазнители-вампиры романтической поэзии, такие, как Джеральдина из Кристабель Колриджа (1816), Беспощадная Прекрасная Дама (1818) Ламия Китса уже являются образами женщины-вамп. И не столь важно для их создателей, пьют они кровь своих жертв или нет: главное, они приносят смерть одновременно с наслаждением, а "жертвы" при этом безропотно принимают свою участь. Между вампиром и его жертвой возникает новая связь садо-мазохистского характера.

В фантастической литературе эта связь существует до сих пор. Роковая женщина, скрывающаяся в обличий вампира - условность, намного пережившая эпоху романтизма. Она появляется в 1866 г. у Бодлера в Метаморфозах вампира в виде распутной нимфоманки. В прозе она имеет целый ряд воплощений: прелестная Кларимонда из Усопшей возлюбленной Теофиля Готье (1836), соблазнительная и загадочная Кармилла из одноименного произведения Ле Фаню (1871) и, конечно, три прекрасные пленницы замка Дракулы, заставившие трепетать сердце Джонатана Харкера.

Вампир приходит в прозу

Если бы вампир принадлежал только миру поэзии, он, несомненно, не был бы столь популярен. Персонаж Стокера, Дракула, тоже никогда не увидел бы свет, не будь у него предшественника: героя новеллы Вампир Джона Уильяма Полидори (1795-1821). Полидори, по правде говоря, сделал вампира героем своей новеллы волею случая. Все началось в июле 1816 г. в Женеве, где Полидори служил секретарем и личным врачом у Байрона. Байрон взялся писать на спор роман, герой которого, Даруелл, является вампиром. Произведение так и осталось неоконченным, но замысел его автор раскрыл Полидори, который в 1817 г. вернулся в Англию.

Там, изменив имена персонажей, он начинает писать новеллу, навеянную неоконченным романом Байрона. Вампир Даруелл становится лордом Рутвеном, циничным и распущенным соблазнителем, который странным образом напоминает самого лорда Байрона. Новелла публикуется в апреле 1819г. в New Monthly Magazine. Директор этого издания идет на обман и приписывает авторство Байрону. Благодаря этому принудительному покровительству, без которого несчастный Полидори, погрязший в долгах, вряд ли обошелся бы, новелла переиздается много раз, переводится на французский язык, затем переделывается в мелодраматическую пьесу. Автором перевода 1820 г. был Нодье (первый перевод на французский язык), а 1852 г. Александр Дюма. Имя Байрона принесло произведению Полидори известность, ему много подражали, и после него в Европе возникла новая мода - на вампиров. У простолюдинов, любителей шутовских представлений, вампир пользовался колоссальным успехом, возле Театра де ла Порт Сэн-Мартин собирались толпы желающих увидеть Вампира Нодье, поставленного в 1820 г. и повторенного в 1823 г. Следуя этому примеру, ставятся многочисленные мелодрамы и даже водевили и комические оперы на модную тему вампиризма.

Новелла Полидори имеет большое значение для литературной истории вампира, так как она представила этот персонаж широкому кругу читателей и создала образ вампира-аристократа, властителя и обольстителя, знаменитого предшественника Дракулы Брема Стокера.

Известные рассказы ужасов

Феноменальная мода на вампира в театре и в популярной литературе с 1850 г. постепенно сходит на нет. Новые произведения, отмеченные явной вторичностью, появляются все реже и реже. Художественный уровень их продолжает снижаться. В большинстве стран Европы читатели, в конце концов, устали от вампира. Исключение составляет лишь викторианская Англия, где пристрастие к фантастике "Ужасам, напротив, возрастает. Увлечение британцев мрачным и сверхъестественным началось давно, став национальной традицией. Британские острова всегда были землей призраков, здесь любили страшные истории. Индустриальная революция, как ни странно, лишь укрепила эту традицию. В викторианском обществе материализма и целомудрия, где основными ценностями являются труд, деньги и религия, фантастика служила способом ухода от прозаической действительности. Чтение страшных историй, в которых подвергается осмеянию устоявшийся порядок вещей и ставится под вопрос традиционная мораль, стало чем-то вроде коллективной разрядки. Об этом с 1840 г. свидетельствует большой успех дешевых журнальчиков "penny dreadfuls", публикующих бесконечные страшные истории типа Вампир Варны.

Кармилла, предшественница Дракулы

В последние десятилетия XIX в. мода на истории о привидениях охватила все слои викторианского общества, и даже известные писатели, такие как Диккенс и Бульвер-Литгон, не прошли мимо нее. Лицемерие системы достигло такой степени, что позволительно было писать самые ужасающие и скабрезные истории; главное, чтобы говорилось обо всем намеками, а в конце должна была восторжествовать общепринятая мораль. Это был единственный способ избежать нападок цензуры. В такой обстановке в 1871 г. появляется Кармилла Джозефа Шеридана Ле Фаню. Роман возобновляет традиции вампиризма и предвещает Дракулу Брема Стокера. Действие этого длинного повествования разворачивается в Штирии, которая является настоящей вотчиной вампиров; главная героиня, графиня Милларка фон Карнштайн она же Кармилла), явственно напоминает небезызвестную графиню Батори. Ле Фаню обращается к сексуальной стороне вампиризма: из своей героини он делает чувственное создание, с точки зрения викторианской морали воплотившее в себе абсолютное Зло.