Вадим Громов - Пешки Сдвига

Ещё парой финтов, Мёртвый ухитрился оттеснить её вглубь пустыря, сделав вероятность прозаического бегства в сторону кабака - очень, и очень шаткой. На миг, блондинке показалось, что она увидела в окне первого этажа, находящегося в здании через дорогу - лицо Книжника, беззвучно разевающего рот, словно кричащего что-то... А может быть, это была просто галлюцинация. Ей пару раз уже казалось, что вся эта безумная дуэль на ножах и, человек - у которого теперь не было его лучшей половины: тоже были галлюцинацией, мороком, наваждением...

"Потрошитель" звякнул, встретившись в одним из клинков, Лихо уже почти за пределом своих возможностей выгнулась, пропуская второй нож в миллиметре от рёбер... Надо было рисковать, бросаясь в контратаку. Долго так продолжаться не могло. Он всё равно её достанет, и это вопрос буквально пары десятков секунд.

- Никита! - Отчаянно крикнула она, сделав последнюю попытку остановить прущего на неё убийцу. Ножи в его руках плели замысловатую паутину ложных ударов, финтов, обманок... Он не остановился. Он никогда не умел останавливаться...

Ситуация складывалась почти безнадёжная, тупиковая. Ещё максимум - полминуты, и на пустыре - будет одним трупом больше. Её трупом. В голове крутилась какая-то зацепочка, подсказка, могущая стать ключиком к выходу, из этого положения. Что-то из прошлого, точно; но никак - не из разряда морально-волевых качеств Хлыста, на которые можно было воздействовать. Что-то другое...

"Колено! - Блондинка всё же выхватила из переплетения воспоминаний, именно то, что давало ей зыбкий шанс - выбраться отсюда живой. - Конечно же, колено...".

Правое колено Никиты, повреждённое ещё в Суровцах, иногда, хоть и редко! - давало сбой - и без особых причин; а уж если приложить по нему носком кроссовки, даже не вкладывая в силу удара - все имеющиеся в наличии силёнки...

Хлыст напирал вся яростнее, времени, для прокачки каких-либо других вариантов - не было абсолютно. Не было выбора, в котором во всей красе - наличествовал бы его светлейшество гуманизм. Выйти живым с пустыря, должен был только один.

Риск был жутчайший; но - не было альтернативы, не было! Лихо выплюнула усталость, собрав остатки иссякающих сил, и попёрла напропалую, нахрапом. "Потрошитель" махнул крест-накрест, безо всякой надежды - достать Хлыста, замысел был совершенно другой, не лежащий на поверхности...

Всё внимание - сконцентрировалось на том, чтобы уловить, когда Никита начнёт переламывать ход её атаки, и пустить в ход - свой единственный козырь.

Клинок в левой руке человека с мёртвым лицом, с тусклым звоном - блокировал очередной выпад блондинки; а правая рука - рванулась вперёд, метя в открывшиеся рёбра. Лихо грациозно, почти по балетному - крутнулась волчком, уходя от верной кончины, пропуская нож - в опасной близости от тела. При возвратном движении, он обязательно достанет её, как пить дать... Не наглухо, но достанет. Если успеет.

Завершая разворот, кроссовок Лихо, плотно впечатался в правое, чуть согнутое колено Хлыста, вкладывая в этот удар - нечто большее, чем обычную жажду к жизни. Душа взвыла по-звериному, но сквозь эмоциональный раздрай - неотвязно пробивался холодок очень простой жизненной формулы. Или ты - или тебя.

Колено явственно хрустнуло. Никита, против своей воли - припал на переднюю ногу, и продолжал опускаться вниз; не понимая, что всё кончено... Правая рука опустилась на пару десятков сантиметров, возвратное движение сбилось, лезвие прошло в нескольких сантиметрах от бока блондинки. Лицо Хлыста, исказилось скорее даже не от боли, а от неожиданности, вмешавшейся в идеальную комбинацию.

Всё вышло, почти как в учебном бою, при отработке защиты и нападения. Тело скомбинировало всё само, без ведома головы, в которой так и не было даже подобия порядка. Лихо сделала шаг, выбрасывая вооружённую руку вперёд. "Потрошитель" вошёл мягко, будто протыкал не человеческое тело, а небрежно набитый соломой мешок: рука почти не ощутила сопротивления. Всё, как учил Наждак - бывший спец по армейскому ножевому бою, пригретый Андреичем в Суровцах. А Лихо была хорошей ученицей.

Рука автоматически провернула нож в ране, и вернулась назад. "Потрошитель" по самую рукоятку, был в потёках, происхождение которых вряд ли было под вопросом. Лихо прянула назад, принимая защитную стойку, но это было уже излишним.

Мёртвый, как и "стервятник" - с минуту назад, подламывался в коленях, лицо становилось другим , отсутствующим, даже умиротворённым. Кровавые пузыри показались из изувеченного уголка рта, и он упал лицом вниз. Всё было кончено.

- Я этого не хотела... - Прошептала Лихо, чувствуя, как в груди отмирает что-то, связывавшее её с прошлым. - Видит Бог... Не хотела.

Из-за угла вынырнул Шатун и, остановился. Словно с разгона налетел лбом на препятствие. Огляделся с потрясённо-оценивающим видом, громко щёлкнув языком.

- Ебулдыцкий шапокляк... Завяжите мне яйца бантиком, и дайте на десерт свистопляске. Неплохо порезвилась. Не чересчур ли? Слышишь меня, Лихо?

Блондинка нагнулась и, подобрала деактиватор с земли, пребывая словно в тумане, который, казалось, никогда не рассеется. Разогнулась, забросила "Потрошителя" в ножны, и невидящими глазами посмотрела на Шатуна.

- Что?

- Ничего. - Он молниеносно оценил нынешнее состояние боевой напарницы, и принял решение больше ничего не спрашивать. - Давай, почесали отсюда... Пока расспросы не начались, да какие-нибудь общие знакомые этих щекотунчиков не сыскались. "Пёрышками", они мастаки были щекотать. По тебе видно просто бесподобно: всю куртку защекотали...

Лихо машинально потрогала разрезанную в нескольких местах камуфляжку, и на негнущихся ногах пошла к Шатуну. Объяснять, что всё было немного не так, как он себе представляет - не было никакого желания. Тот, в образе человека-метеора, проверил лежащие на земле тела, на предмет признаков жизни. В живых не осталось никого.

- Чтобы я, когда-нибудь, познакомился ещё хоть с одной белобрысой... - Тихонько вздохнул Шатун, перевернув Мёртвого, который теперь стал без всяких условностей соответствовать своему прозвищу - на спину: и быстро оглядев рану. - И я покинул эту встречу, в моей спине торчит "перо". Твои объятья - душу лечат, и нож вонзают под ребро... Жили они, хрен знает как, и в одну, ничем не примечательную ночь - она его прирезала. И, не могу сказать, что была в корне неправа. А - ну-ка, ну-ка...

Он вдруг нагнулся к лежащему на земле "стервятнику", оттянув у него вниз - задравшийся воротник и, принялся что-то разглядывать: негромко и безостановочно матерясь сквозь зубы.

Лихо, как сомнамбула, побрела в сторону кабака. Шатун, оторвавшийся от своего занятия, в один прыжок догнал её, и сноровисто переналадил к месту их ночлега.