Айзек Азимов - Второй Фонд

Ченнис ощутил эмоциональный потенциал, который давил на его разум с увеличивающейся интенсивностью, когда Мул поднялся со стула и приблизился. Он яростно сопротивлялся, но что-то неумолимо вползло в него, подминая и сковывая его сознание все больше и больше…

Он почувствовал за собой стену, а Мул стоял лицом к лицу с ним — кожа да кости, подбоченясь, губы в ужасной улыбке под этой горой носа.

Мул заговорил:

— Твоя игра закончена, Ченнис. Ваша игра, всех людей того, что называли Вторым Фондом. Называли! Называли!

Чего ты сидел здесь и ждал все это время, болтая с Притчером — когда ты должен был одолеть его и забрать бластер без малейшего физического усилия? Ты ждал меня, признайся, ждал, чтобы встретить меня в ситуации, которая не пробудила бы у меня подозрений!

И то, что я был готов ко всему, для тебя очень плохо. Я раскусил тебя. Я хорошо изучил тебя, Ченнис из Второго Фонда.

Чего же ты ждешь сейчас? Ты все еще в отчаянии бросаешь в меня слова, как будто простой звук твоего голоса сможет приморозить меня к сиденью. И все это время, пока ты говоришь, что-то в твоем уме ждет и ждет, и все еще ждет. Но никто не приходит. Никто из тех, кого ты ждешь — никто из твоих союзников. Ты здесь один, Ченнис, и ты останешься один. Знаешь, почему?

Потому что твой Второй Фонд ошибся во мне до конца. Я знал их план раньше. Они думали, я последую сюда за тобой — и стану хорошей начинкой для их пирога. Ты действительно должен был быть приманкой — приманкой для бедного, глупого, хилого мутанта, так спешащего по горячим следам Империи, что он слепо упал бы в очевидную западню. Но разве взят в плен я?

Интересно, приходило ли им в голову, что я вряд ли окажусь здесь без моего Флота, против артиллерии любого подразделения которого они совершенно и ничтожно беспомощны? Думали ли они, что я не буду задерживаться для дискуссий или ждать событий?

Мои корабли выступили на Тазенду двенадцать часов назад, и они почти, почти совсем выполнили свою задачу. Тазенда в руинах, ее населенные центры уничтожены. Сопротивления не было. Второго Фонда больше не существует, Ченнис. И я, странный человек, хилый урод, я правитель Галактики!

Ченнис смог лишь слабо покачать головой:

— Нет… нет…

— Да… да… — передразнил Мул. — И если ты последний, кто остался в живых — скорее всего, так, — то это тоже ненадолго.

И потом последовала короткая, содержательная пауза, и Ченнис почти закричал от неожиданной боли этого неистового проникновения в глубочайшие ткани его разума.

Мул отступил и проворчал:

— Недостаточно. В конце концов ты не прошел испытания. Твое отчаяние — притворство. Твой страх не переполняет всего тебя, как при разрушении идеалов. Это слабый, сочащийся страх персонального разрушения.

И хилая рука Мула слабо ухватила Ченниса за горло, но Ченнис почему-то был неспособен ослабить эту хватку.

— Ты моя страховка, Ченнис. Ты мой поводырь и гарантия от любой недооценки, которую я могу сделать.

Глаза Мула сверлили его. Настойчивые, требовательные…

— Я правильно вычислил, Ченнис? Перехитрил я ваших людей Второго Фонда? Тазенда разрушена, Ченнис, страшно разрушена. Так почему твое отчаяние притворно? Где истина? Я должен знать истину, правду! Говори, Ченнис, говори. Или я проник не слишком глубоко? Может, опасность все еще существует? Говори, Ченнис. Где я ошибся?

Ченнис чувствовал, как слова вырываются из его рта. Их вытягивали насильно. Он преграждал им путь зубами. Он обуздывал свой язык. Он напряг каждую мышцу горла.

Но они вышли, с трудом, вырванные силой, продираясь через горло, и язык, и зубы на своем пути.

— Правда, — проскрипел он. — Правда…

— Да, правда. Что осталось сделать?

— Селдон основал Второй Фонд здесь. Здесь, именно так. Я не солгал. Прибыли психологи и взяли под контроль местное население.

— Тазенды? — Мул глубоко проникал в затопленные страданием глубинные эмоциональные русла Ченниса, грубо протискиваясь в них. — Это Тазенда, которую я уничтожил. Ты знаешь, чего я хочу. Ну, давай же!

— Не Тазенды. Я сказал , люди Второго Фонда не обязательно должны править открыто. Тазенда — номинальное…

Слова были непохожими на слова — Ченнис сопротивлялся им каждым атомом своей воли.

— Россем… Россем? Россем — это мир…

Мул ослабил хватку, и Ченнис впал в сумбур боли и страданий.

— И ты думал обмануть меня? — сказал Мул тихо.

— Тебя и так обманули, — это был последний, умирающий отблеск сопротивления в Ченнисе.

— Но ненадолго для тебя и твоих людей. Я на связи с моим Флотом. И после Тазенды может наступить черед Россема. Но сначала…

Ченнис почувствовал, как мучительная тьма поднимается на него, и машинально поднятая к страдающим глазам рука не смогла отвратить ее. Удушающая тьма. И ощущая, как его разорванный, израненный разум катится назад, назад — в вечную черноту, он увидел финальную сцену торжества Мула — смеющейся спички: длинный, мясистый нос, дрожащий от хохота.

Звуки постепенно замерли. Тьма нежно заключила его в объятия.

Это закончилось ощущением перелома, похожим на неровный свет вспышки молнии. И Ченнис медленно спускался на землю, пока зрение болезненно возвращалось к нему расплывчатыми пятнами — глаза слезились.

У него невыносимо болела голова, и только мучительным усилием он смог поднести к ней руку.

Конечно — он был жив. Мягко, словно перышки, поднятые и опускающиеся в вихре воздуха, его мысли приходили в равновесие и течением относились на покой. Он чувствовал ободрение, впитывая его снаружи. Медленно, измученно он повернул шею — и облегчение стало острой болью.

Потому что дверь была открыта, и сразу за порогом стоял Первый Спикер. Ченнис пытался заговорить, закричать, предупредить, но его язык был заморожен. И он знал, что часть могущественного ума Мула все еще владеет им и не выпускает речь наружу.

Он повернул шеей еще раз. Мул был в комнате. Он стоял сердитый, с разъяренными глазами. Он больше не смеялся, но его зубы оголились в жестокой улыбке.

Ченнис ощутил психическую волну Первого Спикера, осторожно двигающуюся по его разуму исцеляющими прикосновениями. А потом было ощущение онемения, когда она вошла в контакт с блокировкой Мула. Короткая схватка. И отступление.

Мул скрипуче сказал с бешенством, гротескным при его тощей фигуре:

— Ну вот, еще один решил приветствовать меня.

Его проворный ум протянул свои щупальца за предела комнаты, дальше… дальше…

— Ты один… — начал он.

Но Первый Спикер прервал, согласившись:

— Я совершенно один. И я должен быть один — ведь это я сделал ошибку в расчетах о твоем будущем пять лет назад. Я получу определенное удовлетворение, исправив дело без помощи. К сожалению, я не рассчитывал на силу твоего Поля Эмоционального Отталкивания, которым ты окружил это место. Прохождение через него заняло у меня много времени. Мастерство, с которым оно было установлено, заслуживает похвалы.