Александр Марков - Апсу

Ки-Энду доплыл до задней части бычьего корпуса, вскарабкался на его широкую спину и побежал к вращающейся голове. Гил к этому времени почти догнал своего друга. Он с трудом заполз по крутому боку чудовища. Металлическая поверхность быка оказалась горячей и шероховатой. Гил встал на ноги и вытащил меч из ножен. Поставив клинок вниз острием, он зажмурился и всем своим весом налег на рукоятку. Меч вошел неожиданно легко, словно у быка была не железная, а обычная шкура. Гил ожидал, что из раны брызнет густая кровь, а животное заревет, начнет брыкаться, однако этого не произошло. Голова по-прежнему вращалась, наводя свой смертоносный рог то на одно здание, то на другое.

Ки-Энду находился на загривке быка, до него было шагов сто. Гил посмотрел на свой меч, по самую рукоятку погруженный в живую, как он думал, плоть. "Неуязвим? - мелькнуло в голове. - Нет! Не может быть! "Он принялся резать горячий металл и только сейчас заметил, что клинок светится голубоватым светом и чуть слышно потрескивает при соприкосновении с бычьим телом. Гил сделал три пересекающихся разреза, и вдруг треугольный кусок панциря провалился внутрь. Под металлической шкурой не оказалось плоти. Ни капли крови не вытекло из черного отверстия; напротив, в него со свистом устремился воздух.

Не думая, что он делает, Гил шагнул прямо в дыру, и воздушный поток втянул его в утробу чудовища. Он упал плашмя на что-то твердое, но не ушибся. Подняв голову, огляделся... Кругом туман. Светлый треугольник неба над головой. Пахнет ужасно: запах тления, запах тетагирских склепов, смешанный с чем-то ядовито едким. Дышать нечем. Что-то гудит... какие-то странные механизмы. Вот оно что... Это же не бык, это огромная машина! Как я раньше не догадался! Ки-Энду, небось, знал, мог бы сказать. Меч. Где мой меч? Потерял! Нет, вот он, слава дэвам, лежит рядом. Любую машину можно сломать. Так... Ух, сколько железок. Все, больше не гудит. Но грохочет сверху по-прежнему. Хоть бы глоток свежего воздуха...

Внутренний голос торопил его: "Быстрее! Думай, действуй! Время дорого".

Гил побежал вперед, к голове и наткнулся на стенку. Помедлив секунду, вырезал в ней прямоугольное отверстие и проник в следующий отсек. Снова гудящие механизмы. Туман здесь был гуще, дышать труднее. Стены излучали слабый серебристый свет. Гил быстро расправился с неведомыми машинами, превратив их в груду мертвого металла, и двинулся дальше. Опять стена. Клинок искрился и горел голубым пламенем, вспарывая стальную перегородку. За ней были пустота и мрак. Гил шагнул вперед. Здесь, в третьем отсеке, стены не светились и почти ничего не было видно. Но Гил чувствовал, что этот отсек много больше прежних. Гила охватил приступ внезапного страха - он вдруг ясно ощутил чье-то незримое присутствие. Нет, не бездушные железные механизмы что-то огромное и ужасное ждало его в темноте - хуже чем нидхаги, хуже чем гуллы, - он чувствовал это всем телом.

Впереди было само зло, сама ненависть, сама смерть. Липкий холодный пот тек по лицу Гила, руки дрожали, рассудок мутился - он шел, словно во сне, держа обеими руками меч - его голубое сияние слабело с каждой секундой и наконец погасло. Кромешная тьма окружила Гила. Сердце отчаянно колотилось, легкие судорожно втягивали зловонный ядовитый туман.

Вдруг впереди он различил чуть заметные мерцающие искры - они, казалось, висели в воздухе и чуть подрагивали. Гил сделал еще шаг вперед. Искры обозначились яснее. Не просто страх, смертельный ужас проник в мозг Гила вместе с их тусклым светом.

"Я схожу с ума! - испугался он. - Милые, славные искорки... Звездочки в тумане... Мерцают, подрагивают... Все хорошо, сейчас мне будет тепло и спокойно".

Он закрыл глаза. Ноги его сделались ватными, руки опустились, и он отступил на шаг. Меч выпал из ослабевших рук. Его глухой стук как бы разбудил Гила: "Это же сердце быка... Не трусь, Шем-ха-Гил!"

Подняв меч, он бросился вперед и вонзил клинок в то невидимое, что было перед ним. В последний миг Гил понял, что искрами мерцала кожа враждебного существа. Теряя сознание, он увидел то, что потом до конца дней преследовало его в мучительных кошмарах: сверху, из тьмы, на него опускалась светящаяся мертвенным бледным сиянием громадная костлявая рука.

Гил очнулся через несколько мгновений, не ощущая ничего, кроме удивления, что он еще жив. Чудовищный призрак исчез. Сверху, через неровное отверстие в потолке, пробивался дневной свет. Гил приподнялся на локте и огляделся. Туман и полумрак скрывали от него большую часть помещения, поблизости был виден только ровный пол и черная поблескивающая стена...

Страх исчез. Сердце билось спокойно, во всем теле была необъяснимая умиротворенность. Он сел, прислонился к "стене" и тут же отпрянул - "стена" была горячая и мягкая.

Гил поднялся на ноги, сделал несколько шагов. "Стена" закруглялась и полого уходила во мрак на высоте его роста. В одном месте зияла глубокая дыра, из которой вытекало что-то черное, тут же застывающее студенистыми натеками. Сомнений не было - перед ним лежала туша чудовища.

Гил почувствовал, что силы вновь покидают его, он упал на колени, закрыл лицо руками и разрыдался. И тут он услышал голос Ки-Энду:

- Успокойся, Шем-ха-Гил.

Голос звучал глухо, словно издалека; но когда Гил поднял голову, он увидел, что Ки-Энду стоит в двух шагах от него. Взгляд его был устремлен вдаль, лицо выражало отрешенность, покой.

- Успокойся, все кончено. Пусть теперь рыдает враг, пусть слезами и воплями переполнится Город Зла в горах Ио-Тун-Гир. Великий подвиг совершили мы ныне, и память о нем не померкнет, пика растет трава и светит солнце.

- Что это было, Ки? Кого мы с тобой убили? - Гил поднялся и, подойдя к другу, крепко обнял его.

- Пойдем, Гилли. Скорей пойдем отсюда. Здесь нельзя долго находиться.

Они миновали машинные отделения и через прорубленное Гилом отверстие вылезли наружу. Стоя на блестящем металлическом панцире того, что Гил по-прежнему называл быком, Ки-Энду глубоко вздохнул и сказал негромко:

- Мы убили туна, Гилли. - И, помолчав, добавил с грустью - Если бы нам удалось совершить еще семьдесят девять таких подвигов - мир был бы спасен.

Когда Гил очнулся, было уже утро. Он проспал целые сутки; более того, он решительно ничего не помнил, начиная с того момента, как Ки-Энду сказал ему, что они убили туна.

Жуткое воспоминание заставило его вздрогнуть. "Подумаю о чем-нибудь другом, - решил он. - Интересно, где я и как я сюда попал? Комната знакомая. Ну конечно! Это же спальня в доме Халгата, где мы ночевали и где нас чуть не схватили! Теперь-то Халгат не сунется. Хейм-Риэл сказал про него: Халгат добрый человек, но он не выдержал испытания. Не быть ему больше мелхом".

Гил продолжал рассеянно размышлять о Халгате, когда дверь открылась и вошла Эалин. Гил с трудом узнал сестру в необычном белом одеянии. Лицо у нее было строгое и усталое. Эалин улыбнулась вымученной улыбкой и сказала: