Андрей Годар - Под тенью феникса

– Огонь! – крикнул я во весь голос.

Девять автоматов, уже давно наведенных на цель и жаждавших боя, ожили одновременно, по ушам ударил их радостный рёв. Первый пришелец на мгновение будто замер в воздухе, в то время как его ноги еще продолжали бежать вперед. Его тут же, закрутило через плечо, отбросило голову назад и в сторону, потом кувыркнуло назад и швырнуло на землю. Было явно заметно, как от него отлетели какие-то части, и в целом выглядело так, будто он решил бежать одновременно во все стороны и частично в этом преуспел. Второй, бежавший позади и чуть правее от первого, резко дёрнулся левой половиной тела, развернулся едва ли не спиной вперёд и рухнул навзничь, так, что только ноги в воздухе мелькнули.

Третий и четвёртый просто упали в снег и тут же открыли ответный огонь – видимо, тела товарищей задержали летевшие в них пули. Не успев нас рассмотреть, стреляли наугад, оббивая снег с ветвей над головами. Мы в ответ непрерывно обстреливали участок поляны с залёгшими серами. Они достаточно быстро сориентировались и начали лупить уже прямо по нам, то и дело, поднимая в воздух фонтанчики мокрого снега и грязи прямо перед носом, заставляя нас припадать мордой к земле и нырять за стволы деревьев. Их же самих нам было почти не видно – приходилось поливать свинцом контуры ямок в снегу за телами павших. В отличие от нас, то и дело кланявшихся каждой удачной очереди противника, они не прекращали огонь ни на мгновение.

У меня уже третий магазин пошёл, а серомордые и не думали дохнуть. Может им достаточно одного живого пальца, чтобы стрелять, без головы и всего остального? Почему-то плотность огня с нашей стороны значительно снизилась – я развернул голову, чтобы осмотреться и тут же страшный удар отбросил мою голову далеко назад, так, что только шея хрустнула. Тянущая боль облепила все лицо, рот наполнился кровью и какими-то осколками. Плевать, потом! Сплюнув, приложился к автомату и выдал длинную очередь до последнего патрона. Хлопнул рукой по разгрузке, достал четвёртый рожок – последний. Выдернул из автомата опустевший, заменил его полным, взвёл затвор, и… понял, что в ответ больше не стреляют, лишь за холмом ещё тарахтели выстрелы. Неужели наши броненосцы таки досыта наелись свинца?

– Прекратить огонь!– скомандовал я, и подивился своему необычному произношению, будто у мертвецки пьяного человека.

Лежавший по правую руку Серёжа уставился на меня расширенными глазами и приоткрыв рот. Его рука поднялась и прикоснулась кончиками пальцев к щеке. Непроизвольно я повторил его движение и нащупал какой-то мясной лоскут, прилипший к лицу. Почему-то прикосновение к лоскуту ощутилось. Пуля. Да, это была она – прошла сбоку навылет, выбив добрую половину зубов, продырявив левую щеку и совершенно разворотив правую. Зачерпнув ладонью снег и приложив его к ране, наконец, оглядываюсь. Трое бойцов лежат без движения в лужах крови.

Филин, Вялый и Анзор. Филин ещё сучит ногами, у Анзора на спине комки плоти. Ах, вот они откуда – в затылке Вялого зияет пролом таких размеров, что кулак можно вставить, и внутри почти пусто.

Не остается никаких эмоций. Есть только медленные, холодные и редкие мысли. Переползаю к окровавленным телам, ощупываю их. Двое мертвы. Филин подёргивается и затихает у меня на руках. Я опускаю ему веки и думаю о том, почему они так часто остаются открытыми в подобные моменты. Осматриваю остальных пятерых. Остановившиеся холодные глаза, невыразительные лица. Чувствую, что мы на одной волне. Говорю, что нужно сходить добить серов, вместо ответа все молча поднимаются на ноги.

Идём с оружием наперевес, впереди в снегу видим лежащие без движения тела. Первое измочалено так, что тратить на него патрон нет никакой нужды. Второй пришелец лежит лицом вниз, я подхожу, вставляю ствол автомата в щель между кромкой шлема и воротником и стреляю ему в затылок – голова немного дёргается, тело никак не реагирует. Ступаем дальше.

Третий мелко дрожит, часто и сипло дышит. Одну руку прижимает к груди, второй пытается поднять автомат, но лишь проволакивает его по земле. Нажимает на спуск – ничего не происходит.

Неспешно прицеливаюсь, несколько раз стреляю ему в шею, чуть виднеющуюся в зазоре между массивным шлемом и нагрудником. Он затихает, напряжённые руки и ноги медленно обмякают.

Четвёртый лежит в странной позе, выпятив задницу, будто он стоял на коленях а потом сложился пополам вперед. Поднимаю автомат, прицеливаюсь ему в темя, и тут он поднимает голову и, как освободившаяся пружина, резко бросается вперед, выставив руки и держа что-то блестящее в одной из них. Я стреляю ему куда-то в район груди, одновременно открывает огонь ещё кто-то сзади. Летевшая к моему лицу рука пришельца отходит куда-то в сторону, и он бьет меня плечом в грудь, сбивая с ног и наваливаясь сверху. Слышу его прерывистое дыхание, зачем-то пытаюсь разглядеть глаза, скрытые забралом. Удар – его голова отлетает в сторону и возвращается, ударяя меня в скулу. Еще два удара, и тяжелая туша сваливается с меня набок.

Вижу Серёжу, держащего автомат наперевес, прикладом вперед. Он несколько секунд напряжённо смотрит на меня, потом расслабляет лицо и отходит. Перевожу взгляд в небо, закрываю глаза.

Дышу. Автоматные очереди стихли. Слышен ветер, свистящий в кронах деревьев и негромкий разговор рядом:«Всё с ним нормально, не трогай, пусть отлежится». Маленькие мокрые снежинки ударяют в лицо и прилипают к ресницам. Щека больше не болит, а легко гудит онемением. В

голове становится тихо и спокойно. Кажется, небо у горизонта проясняется и облака отходят.

Значит, скоро будет видно Луну – это хорошо, Луна красивая и на неё приятно было бы взглянуть сейчас. А пока её не видно, можно закрыть глаза и немного полежать в темноте. Спокойно и тихо.

Слышны шаги, кто-то приближается неспешной походкой.

– Живой? – звучит голос Томми.

«Живой»– отвечают ему. Я хочу несмешно пошутить о том, что мёртвый, но молчу, не хочется шевелиться даже для того, чтобы что-то произнести.

– Так поднимайте, блин, покане замёрз нахрен.

– Не надо, я сам,– слышу свой голос и начинаю подниматься, привставая на локтях. В голове попрежнему чисто и ясно, но созерцательность куда-то уходит, оставляя после себя усталость.

Сидевшие на корточках возле тела пришельца ребята – Муха, Гомель и Серёжа – отвлеклись от изучения своей добычи и смотрели на то, как я медленно но твердо встаю на ноги. Остальные копошились над телами погибших товарищей у деревьев. Я посмотрел на Томми – он стоял, расслабив одну ногу и держа за шейку приклада в правой руке автомат. Ни пятнышка крови на белом халате, всё то же твёрдое и чуть ироничное выражение лица.