Феликс Пальма - Карта времени

Тут снаружи снова послышался рев, загремели выстрелы, но Мазурский не удостоил их вниманием. Он продолжал с задумчивым видом ходить между рядами, засунув руки в карманы жилета, похожий на профессора, в сотый раз повторявшего одну и ту же лекцию.

— Битва длится около двадцати минут, — продолжал гид. — Это пьеса в трех актах: сначала появляется Соломон со своей свитой, потом отважный капитан Шеклтон со своими людьми, затем произойдет короткая, но весьма впечатляющая схватка и, наконец, дуэль между автоматом по имени Соломон и Дереком Шеклтоном, которая, как известно, закончится победой человека. Когда поединок завершится, упаси вас бог аплодировать. Это не водевиль, а реальные исторические события, и нас там быть не должно. После окончания битвы мы снова сядем в трамвай, вновь пересечем четвертое измерение и живыми и невредимыми вернемся домой. Вам все ясно?

Путешественники синхронно кивнули. Люси, радостно улыбаясь, сжала руку Клер. Клер ответила на пожатие, но ее улыбка вышла грустной: Люси была замечательной подругой, и она никогда ее не забудет, но теперь пора прощаться. Эта улыбка несла в себе тайный смысл, такой же, как поцелуй в щеку матери и в морщинистый лоб отца, поцелуй нежный, но долгий и печальный; таким поцелуем прощаются навсегда, а не на пару дней перед отъездом в загородное поместье Бернеттов.

Клер все вглядывалась в черные стекла, гадая, годится ли она для жизни в будущем, каким его описал Гиллиам Мюррей, и вдруг ощутила укол страха. Но отступать было поздно, надо было следовать намеченному плану.

Скрипнув рессорами, трамвай остановился. Мазурский долго смотрел в перископ. Затем он распахнул дверь, с мрачным видом огляделся по сторонам и торжественно произнес:

— Следуйте за мной, леди и джентльмены, я покажу вам двухтысячный год.

Пока остальные пассажиры без церемоний покидали временной трамвай, Клер задержалась на ступеньке и коснулась мыском туфельки земли будущего так же бережно и торжественно, как трогала пальчиком воду, когда ее в детстве впервые привезли на море. Шестилетней девчушке казалось, что погружаться в прибрежные волны нужно очень осторожно, с благоговением, чтобы морская стихия приняла ее. Ступая на землю, которая должна была стать для нее родной, девушка испытывала очень похожие чувства. Когда каблук стукнулся обо что-то твердое, она немного удивилась: ей казалось, что в будущем все по-другому и даже почва здесь должна быть мягкой, как заварной пирог. Сделав несколько шагов, она поняла, насколько ошибалась. Будущее было вполне осязаемым и совершенно реальным, хоть и довольно обшарпанным на первый взгляд. Неужели эта свалка и есть Лондон?

Трамвай остановился на пустыре посреди развалин. Прежде здесь, вероятно, была маленькая площадь, но теперь о ней напоминали лишь кривые, обгоревшие древесные стволы. Окружающие здания были полностью разрушены. Чудом уцелела лишь оклеенная обоями стена, на которой до сих пор висели картина и лампа, а полуразвалившийся скелет лестничного пролета с изящными перилами теперь вел в никуда. Повсюду виднелись зловещие горки пепла — должно быть, остатки костров, у которых уцелевшие люди спасались от ночного холода. Понять, в каком районе Лондона они находились, было решительно невозможно, тем более что, хотя по времени уже должно было рассвести, в городе царил полумрак. Низкое небо затянул сизый дым десятков пожаров, и Лондон сделался похожим на чумной корабль, обреченный блуждать по воле волн, пока не упокоится на дне.

Решив, что пассажиры вдоволь насмотрелись на картину запустения, Мазурский велел всем построиться, и длинная процессия, завершаемая одним из стрелков, двинулась вперед. Площадь осталась позади, впереди вырастали все новые груды обломков. Когда-то здесь тянулись фешенебельные кварталы, но война превратила Лондон в огромную свалку, смешав особняки, соборы и вонючие ночлежки для бедняков в одинаковое кирпичное крошево, среди которого Клер с ужасом разглядела человеческий череп. Проводник вел группу между напоминавшими погребальные костры пепелищами, над которыми кружили в поисках поживы тощие вороны. Появление людей спугнуло птиц, и они взмыли ввысь. Черные крылья прочертили небо, словно подпись Творца, разочарованного своими созданиями и передающего главному оппоненту патент на них. Равнодушный к подобным красивостям Мазурский неутомимо шагал вперед, ведя своих подопечных среди руин так, чтобы на их пути попадалось поменьше человеческих останков, и время от времени шикая на Фергюсона, считавшего своим долгом сообщить, что неподалеку была мясная лавка, всякий раз, когда воздух наполнял запах тлена, или на дам, которые прогуливались по будущему под ручку с мужьями, словно в ботаническом саду, и то и дело принимались хихикать. Лабиринт руин делался все запутаннее, и Клер начала беспокоиться, что ей не удастся улизнуть незамеченной. Мазурский зорко следил за группой, стрелок с ружьем в руках оборачивался на каждый шорох, а Люси висла у нее на руке.

Минут через десять, когда Клер уже стала подозревать, что они движутся кругами, взорам путешественников наконец предстал целый холм из обломков, сложенных так, что по ним можно было легко, как по лестнице, вскарабкаться наверх. Мазурский отдал приказ, и группа начала восхождение, то и дело соскальзывая и громко переговариваясь, словно они находились на загородной прогулке. Проводнику надоело делать замечания, и он перестал реагировать на разговоры и смешки. Лишь когда последний из экспедиции добрался до вершины, Мазурский попросил всех спрятаться за венчавшими холм валунами и хранить молчание. Дамам он велел закрыть зонтики, чтобы яркие пятна не привлекли внимание автоматов. Укрывшись за большим камнем между Люси и сердитым Фергюсоном, Клер вглядывалась в пустую улицу, на которой должно было произойти сражение.

— Позвольте задать вам вопрос, мистер Мазурский, — нарушил молчание фабрикант.

Проводник, расположившийся вместе со стрелком в нескольких метрах от них, слева, высунулся из-за камня.

— Я вас слушаю, мистер Фергюсон, — произнес он со вздохом.

— Разве мы не должны встретиться с первой экспедицией, ведь получается, что она прибыла сюда одновременно с нами — как раз перед самым боем, призванным решить судьбу планеты?

Фергюсон обернулся на остальных, ища поддержки. Кто-то робко кивнул, кто-то уставился на гида, ожидая ответа. Мазурский несколько секунд молча созерцал фабриканта, прикидывая, имеет ли смысл продолжать разговор с подобным субъектом.

— Ну конечно, мистер Фергюсон. Вы совершенно правы, — сказал он наконец. — Но в таком случае мы должны встретиться не только с первой экспедицией, но и с третьей, четвертой и вообще со всеми, сколько бы их ни было в будущем, не правда ли? Чтобы избежать этих встреч, а главное, не допустить, чтобы Терри и я встретились с самими собой, — проводник указал на стрелка, который поприветствовал присутствующих сдержанным взмахом руки, — мы никогда не приводим экспедиции в одно и то же место. Ваши предшественники сейчас прячутся вон там. — Он указал на точно такой же холм на противоположной стороне улицы.