Журнал «Если» - «Если», 2012 № 02

Гамильтон сумел скрыть потрясение. Теперь у него это хорошо получалось: его ирландская кровь нынче содержалась в английском сосуде.

Наконец-то он узнал детали, о которых из осторожности запрещал себе спрашивать с тех пор, как начал выполнять задания в штатском. Тогда, пятнадцать лет назад, Люстр была послана в Копенгаген с рутинным курьерским поручением, поскольку сведения сочли слишком деликатными, чтобы доверить их вышивке или чему-либо еще, что подвержено прихотям человека и Господа. Турпин не сообщил ему содержимое послания, только то, что оно имела пометку «для Их Величеств», означающую, что к ней могли иметь доступ лишь коронованные особы могущественных держав и выбранные ими советники. Люстр приземлилась в одном из парков, где ее встретили агенты датской службы безопасности и проводили во дворец Амалиенборг. Предположительно. Поскольку ни ее, ни их там не видели. Они попросту не дошли туда, и выждав условленный час, в течение которого предположительно считалось, что они могли отправиться в паб или зайти куда-нибудь перекусить, датчане подняли тревогу. Не было найдено ничего. Свидетелей тоже не нашлось. Это было идеальное похищение — если это было похищение.

Великие державы запаниковали, сказал Турпин. Они ожидали, что нарушится равновесие сил и вот-вот начнется война. Армии по всему континенту и Солнечной системе направлялись к портам и станциям экипажей. Гамильтону припомнился тот внезапный смотр и как его полк услали месить сапогами грязь в Портсмуте. И как потом вскорости обнаружилось, что это просто еще одни учения. Предшественник Турпина в результате этого события потерял работу, а после и жизнь: несчастный случай на охоте, в котором было больше охоты, нежели случайности.

Гамильтону хватило здравого смысла не распространяться на тот счет, что, каковы бы ни были сведения, хранившиеся в голове Люстр, они, по всей видимости, имели необычайную ценность, коль скоро их утечка могла привести к краху устоев привычного мира, концу всего. Его вновь замутило, когда он в очередной раз потянул за нить, связывающую мысль о важности хранимого ею сообщения с ее готовностью выдать любую тайну…

— А что, этот вопрос по-прежнему столь же деликатен? — спросил он.

Турпин кивнул.

— Поэтому я и посылаю вас. И именно поэтому вам предстоит кратко ознакомиться с енохийским. Мы предполагаем, что она сможет только на нем — по крайней мере, мы на это надеемся, — а от вас требуется понять ее и действовать на месте в зависимости от услышанного. Иначе придется посылать войска, чтобы вытащить ее оттуда, а мы не настолько уж готовы вторгнуться в Данию.

В его тоне не было и намека на иронию. Говорили, будто старого безумца короля Фредерика забавляла мысль о том, что его государство доставляет неудобства великим державам. И он стремился к новым приобретениям в Солнечной системе помимо нескольких крошечных камешков, проштампованных, словно шкурка бекона, клеймом «Dansk».

Мысль об оказанном Турпином доверии согрела Гамильтона и помогла справиться со старой слабостью. Он впитал язык и взошел на борт, готовясь пересечь бурное море, не рассчитывая на многое, но и не желая просить о большем, отдав себя на волю судьбы и готовности к смерти.

И вот она перед ним. Впрочем, она ли?

Быть может, это выращенный гомункул, у которого хватает поверхностной памяти, чтобы узнать его?.. И чтобы говорить по-енохийски? Нет, конечно же, этого убогий крошечный мозг вместить не может. К тому же снабдить гомункула личностными чертами — уже чересчур, это даже австрийской военной разведке не под силу. Может быть, это настоящий человек, чьим чертам лица придали сходство с молодой Люстр? В принципе, такое возможно. Но в чем смысл, учитывая, что это в высшей степени подозрительно? Почему бы не сделать, чтобы она выглядела на свой предположительный нынешний возраст?

— Да, — произнес он по-енохийски. — Это я.

— Так значит… это правда, видит Бог! Я и не сомневалась с тех пор… с тех пор как вернулась.

— Вернулась откуда?

— Мне сказали, что прибыло какое-то важное лицо, чтобы меня увидеть. Это ты?

— Да.

Она смотрела на него так, словно едва могла поверить.

— Мне нужна защита. Когда мы вернемся в Британию…

— Не раньше, чем я узнаю…

— Ты знаешь не хуже меня, что эта комната, это здание…

— Когда ты входила и здесь еще была приемная, почему ты не позволила, чтобы тебя осмотрели?

Она тяжело вздохнула, ее губы вытянулись в тонкую линию. Внезапно все вернулось на круги своя: они опять ссорились. Идиоты. Все те же идиоты. Когда так много поставлено на карту!

Он должен был им рассказать. Они должны были послать кого-нибудь другого.

— Послушай, — сказала она, — сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Полтора десятка лет, плюс-минус.

Он вновь увидел на ее лице потрясение. Как если бы ее снова ранило то же, что и прежде, или отголоски этого.

— Я видела даты, когда выбралась, но не могла поверить. Для меня прошло… четыре года… или… или вообще нисколько, если честно.

Гамильтон был уверен, что это невозможно. Он тряхнул головой, откладывая разгадку на потом.

— Пакет в сохранности?

— Как это похоже на тебя, вот так с места в карьер. Да. Именно поэтому я и не стала проходить через контроллер. Об этих машинах много всего рассказывают, особенно о той, которая здесь. Она могла заставить меня болтать!

Но то же самое сказал бы и гомункул или маска. Он понял, что смотрит на нее, нахмурившись.

— Расскажи мне, что произошло. Все до конца.

Но в этот момент позади них раздался глухой звук. Оттуда, откуда не могло раздаваться никаких звуков. Словно в стену ударился тяжелый предмет меблировки.

Люстр вздрогнула, обернулась.

Гамильтон прыгнул на нее.

Он почувствовал спиной опалившее его пламя.

А потом он понял, что летит — вверх, вбок, снова вниз!

Он приземлился и метнулся в сторону, чтобы перехватить Люстр — ее выбросило из кресла, которое рассыпалось под ней. Комната разваливалась у него на глазах: молочно-белое пламя, вздымающиеся арки радуг. Две пробоины, в каждую из которых устремилось по полкомнаты. Взрыв стремительно огибал стены, приближаясь к нему и Люстр.

«Кумулятивный заряд, — отметил Гамильтон той частью своего сознания, которая была приспособлена анализировать такие вещи, — со складкой в конусе, чтобы разрушить искусственное искривление пространства».

Кто бы они ни были, они хотели заполучить Люстр или их обоих живыми.

Гамильтон обхватил ее за плечи и швырнул к двери.

Дверь распахнулась под тяжестью девушки, и та споткнулась, внезапно оказавшись во власти гравитации коридора. Гамильтон оттолкнулся пятками от вращающегося кресла и нырнул в проем следом за ней.