Клиффорд Саймак - Исчадия разума: Фантастические романы

Студент выпалил с внезапным взрывом горечи:

— Все дело в этой проклятой машине!

— Я вас не понимаю. Какая машина?

— Видите ли, — начал Джексон, — мне обязательно нужна была хорошая оценка. Я ведь понимаю, что, провали я эту работу, вылечу с курса. А мне не по карману платить еще за год обучения. Я честно взялся за дело, но не осилил, и тогда пришлось идти к машине и…

— Я снова вас спрашиваю: при чем здесь машина?

— Это игральный автомат, — начал объяснять Джексон, — или, по крайней мере, оно выглядит как автомат, хотя, наверное, на самом деле это что-то другое. О нем знают немногие — и хорошо, что немногие.

Он умоляюще взглянул на Лэнсинга, и тот спросил:

— Если существование автомата держится в тайне, зачем вы говорите об этом мне? Почему не блефуете до конца? На вашем месте я бы покорился неизбежности и не обмолвился ни словом, хотя бы ради тех, кто тоже прибегает к помощи машины.

Лэнсинг, конечно, ни на секунду не поверил выдумке об игральном автомате. Но он подумал, что, может быть, угроза оказаться в роли предающего общие интересы заставит Джексона сказать правду.

— Ну, видите ли, сэр, дело вот в чем. Если бы вы решили, что это глупый розыгрыш или что я нанял кого-то написать работу вместо меня, вы, конечно, поставили бы мне неудовлетворительную оценку; а как я вам уже говорил, я не могу допустить провала. Вот я и подумал: если рассказать вам правду… Ну, в общем, я надеялся выиграть в ваших глазах, если не стану врать.

— Это очень достойно с вашей стороны, — проговорил Лэнсинг. — Но игральный автомат…

— Он находится в здании Студенческого Союза.

— Я знаю, где это.

— Нужно спуститься в подвал. Там, сразу за пивным баром, есть дверь — сбоку от стойки. Ею обычно никто не пользуется. Там что-то вроде заброшенной кладовки. В ней всякое барахло, и в углу стоит этот игральный автомат или что-то, похожее на него. Даже если кто-нибудь и зайдет в кладовку, автомат трудно заметить — он вроде как притаился в углу. Никогда не подумаешь, что он работает и…

— Но, конечно, — вставил Лэнсинг, — это не может ввести в заблуждение тех, кто знает, что там на самом деле.

— Совершенно верно, сэр. Значит, вы верите мне?

— Я этого не сказал. Я просто стремлюсь разобраться. Вы совсем завязли, и я хочу помочь вам снова выбраться на дорогу.

— Благодарю вас, сэр. Это очень любезно с вашей стороны. Я немного запутался. Так вот, нужно подойти к автомату, сэр, и опустить четверть доллара. Монета приводит автомат в действие, и он спрашивает, что вам нужно, и…

— Вы хотите сказать, что автомат разговаривает?

— Совершенно верно, сэр. Он спрашивает, что вам нужно, вы отвечаете. Автомат назначает цену, и, когда вы заплатите, он выдает то, что вы заказали. Он делает письменные работы почти на любую тему. Нужно только сказать, чего вы хотите.

— Значит, именно так вы и поступили. Если не секрет, во сколько же это вам обошлось?

— В два доллара.

— Совсем по дешевке.

— Да, сэр. Это действительно выгодная сделка.

— Слушая вас, — не выдержал Лэнсинг, — я думаю о том, как несправедливо, что лишь немногие избранные знают о такой чудесной машине. Подумайте только: сотни студентов корпят над книгами, выжимают из своих мозгов все возможное, чтобы написать страничку или две. Если бы они знали, что рядом, в здании Союза, можно получить почти даром ответы на все вопросы!

Лицо Джексона окаменело:

— Вы не верите мне, сэр. Вы считаете, что я все выдумал.

— А чего вы ожидали?

— Не знаю. Все казалось так просто — ведь я сказал вам правду. Может, было бы лучше, если бы я соврал вам.

— Да, мистер Джексон. Возможно, это бы лучше вам удалось.

— Что вы собираетесь предпринять, сэр?

— В данный момент ничего. Мне нужно обдумать ситуацию.

Джексон неуклюже поднялся и вышел из кабинета. Лэнсинг еще долго слышал его тяжелые шаги. Он спрятал работу Джексона в ящик стола и запер его. Прихватив портфель, Лэнсинг пошел было к двери, но вернулся и положил его на стол. Сегодня он не станет брать с собой никакой работы. Выходные дни — это выходные дни, и он проведет их в свое удовольствие.

Однако без портфеля он ощутил странную пустоту. Портфель стал частью его существа, подумал Лэнсинг. Без него он чувствовал себя так же, как если бы лишился брюк или башмаков. Портфель входил в его униформу, и появиться без него казалось не вполне приличным.

Спускаясь по широким каменным ступеням здания колледжа, Лэнсинг услышал, что его кто-то окликнул. Повернувшись на голос, он увидел Энди Сполдинга.

Энди был его старым и верным другом. Их дружбе не мешали ни его болтливость, ни некоторая напыщенность. Сполдинг занимался социологией и вечно кипел разнообразными идеями. Беда была в том, что идеи Сполдинга непременно нуждались в слушателях. Всякий раз, когда ему удавалось загнать кого-нибудь в угол, он вцеплялся в свою беспомощную жертву и начинал развивать очередную сенсационную мысль, крепко держа пойманного за лацканы. Могучий поток его воображения никогда не иссякал. Лэнсинг любил и ценил Энди. Вот и сейчас он был рад встрече.

Лэнсинг подождал, пока Сполдинг поравняется с ним.

— Пойдем в клуб, — предложил Энди, — я угощаю.

Факультетский клуб находился на верхнем этаже здания Студенческого Союза. Вся его внешняя стена представляла собой окно из сплошного стекла: оттуда открывался вид на тихое и ухоженное маленькое озеро, окруженное березами и соснами.

Лэнсинг и Сполдинг заняли столик у самого окна. Сполдинг задумчиво смотрел на приятеля поверх стакана.

— Знаешь, — сказал он, — последние несколько дней я все думаю о том, как было бы здорово, если бы случилось что-нибудь вроде средневековой эпидемии чумы, которая в четырнадцатом веке унесла треть населения Европы. Или еще одна мировая война, или новый библейский потоп — что-нибудь, что заставило бы человечество начать сначала, уничтожило бы ошибки, которые мы наделали за последнее тысячелетие, дало бы возможность развиться новым социальным и экономическим принципам. Шанс избежать серости, шанс создать общество на более разумных началах. Система оплаты труда устарела, она неэффективна, а мы все еще цепляемся за нее…

— Не кажется ли тебе, — заметил Лэнсинг мягко, — что предлагаемые тобой средства чересчур радикальны?

Он совсем не собирался спорить с Энди. Никто никогда не спорил с ним — тот просто отметал все возражения. Голос Энди монотонно рокотал и рокотал, он оформлял свои идеи в некую систему, тасуя их перед слушателем, как колоду карт. Не собираясь спорить с Энди, Лэнсинг, однако, принимал правила игры, которые требовали, чтобы через определенные интервалы жертва Энди бормотала что-либо, более или менее уместное.