Джордж Мартин - Хлеба и рыбы

Он кивнул, и экран погас.

На С'атлэме Хэвиланд Таф исполнял роль туриста.

Нельзя отрицать, что эта планета по-своему производила глубокое впечатление. За годы работы торговцем, перелетая от звезды к звезде на своем «Роге Изобилия Отборных Товаров по Низким Ценам», Таф посетил столько планет, что не мог все и упомнить, но С'атлэм он вряд ли позабыл бы так скоро.

Он повидал немало захватывающих зрелищ: хрустальные башни Авалона, небесные паутины Арахны, пенящиеся моря Посейдона, черные базальтовые скалы Клегча. Город С'атлэм – много веков назад древние города слились в один гигантский мегаполис, оставив свои названия районам, – мог соперничать с любым из этих зрелищ.

Тафу вообще нравились высокие здания, и он любовался днем и ночью городским пейзажем со смотровых площадок на высоте одного километра, двух, пяти, девяти. Как бы высоко он ни поднялся, огни были повсюду, они бесконечно простирались по всей земле во всех направлениях, и нигде не было видно темных пятен. Прямоугольные, невыразительные сорока – и пятидесятиэтажные дома стояли бесконечными плотными рядами, всегда в тени от зеркальных башен, которые возвышались над ними, поглощая все солнце. Над одними уровнями поднимались другие, над теми – третьи. Движущиеся тротуары переплетались и пересекались в виде запутанных лабиринтов. Под землей находилась разветвленная транспортная сеть; трубоходы и грузовые капсулы пронизывали темноту со скоростью нескольких сот километров в час. Еще ниже были подвальные этажи, цоколи, тоннели, дороги, аллеи и жилые корпуса – целый город, который уходил вглубь настолько же, насколько его зеркальное отражение простиралось в небо.

Таф видел огни мегаполиса с Ковчега ; с орбиты было видно, что город занимает полконтинента. Внизу же город выглядел таким огромным, что казалось, он может поглотить галактики. На планете были другие континенты; по ночам они тоже сияли огнями цивилизации. В море света не было островков темноты; у с'атлэнцев не хватало места для такой роскоши, как парки. Тафу это нравилось; он всегда считал парки вредными излишеством, создаваемым с единственной целью – напоминать цивилизованному человеку о том, как груба и неудобна была жизнь, когда оно было вынуждено жить на природе.

За время своих путешествий Таф познакомился с самыми разнообразными культурами и нашел, что культура С'атлэма почти не имеет себе равных. Это был мир разнообразия, головокружительных возможностей, богатства, в котором чувствовалась как жизненная сила, так и упадок. Это был космополитический мир, включенный в сеть, связывающую между собой звезды, легко усваивающий музыку, фильмы и сенсории, заведенные с других планет, и с помощью этих стимулов бесконечно варьирующий и трансформирующий свою собственную культуру. Город предлагал такое разнообразие развлечений и занятий, какого Таф никогда не видел в одном месте – туристу их хватило бы на несколько стандарт-лет, если бы он захотел перепробовать все.

За годы своих странствий Таф повидал чудеса науки и техники на Авалоне и Ньюхолме, Балдуре, Арахне и десятке других планет. Технические достижения, которые он увидел на С'атлэме, не уступали ни одному из этих миров. Уже сам орбитальный лифт был настоящим произведением искусства – говорят, такие сооружения строились в древности на Старой Земле до Катастрофы. На Ньюхолме когда-то построили такой лифт, но он рухнул во время войны, и Тафу нигде не приходилось видеть такого колоссального творения рук человеческих, даже на Авалоне – там от строительства подобных лифтов отказались по соображениям экономии. Движущиеся тротуары, трубоходы, заводы – все было по последнему слову техники и работало эффективно. Работало, похоже, даже правительство.

Таф три дня осматривал город, знакомился с его чудесами, а потом вернулся в свой маленький, тесный номер-люкс на семьдесят девятом этаже отеля-башни и вызвал хозяина отеля.

– Я хотел бы немедленно вернуться на свой корабль, – сказал он, сидя на краю узкой кушетки, которую он выдвинул из стены: стулья для него были слишком маленькими. Свои большие белые руки он уютно сложил на животе.

Хозяин гостиницы, маленький мужчина вдвое Ниже Тафа, похоже растерялся.

– Я думал, вы пробудете еще десять дней, – сказал он.

– Правильно, – ответил Таф. – Но планам свойственно меняться. Я хочу вернуться на орбиту как можно скорее. Я был бы очень вам признателен, если бы вы поскорее покончили со всеми формальностями, сэр.

– Вы еще так много не видели!

– Несомненно, так. Однако того, что я видел, мне достаточно.

– Вам не понравился С'атлэм?

– Его портит избыток с'атлэмцев, – ответил Таф. – Можно назвать и еще ряд недостатков.

Он поднял длинный палец:

– Ужасная пища, большей частью синтетическая, безвкусная и неприятного вида. Кроме того, порции недостаточны. Осмелюсь упомянуть и о постоянном назойливом внимании большого количества репортеров. Я научился их узнавать по многофокусным камерам, которые они носят на лбу в виде третьего глаза. Может быть, вы заметили, что они прячутся у вас в вестибюле, сенсории и ресторане. По моим грубым подсчетам, их тут около двадцати.

– Ну, вы же знаменитость, – сказал хозяин. – Видная фигура. Весь С'атлэм хочет все о вас знать. Конечно, если вы не хотите давать интервью, репортеры не посмеют нарушить ваше уединение. Профессиональная этика…

– Соблюдается в точности, – закончил за него Хэвиланд Таф. – Должен признать, что они держатся на расстоянии. Тем не менее каждый вечер, когда я возвращаюсь в этот недостаточно вместительный номер и включаю программу новостей, я вижу, как я сам, собственной персоной, осматриваю город, жую безвкусную пищу и посещаю уборные. Сознаюсь, тщеславие – один из моих главных недостатков, но тем не менее удовольствие от такой славы быстро прошло. Кроме того, большинство снимают меня в ракурсе до крайности нелепом, а юмор комментаторов граничит с оскорблением.

– Все это легко разрешимо, – сказал хозяин гостиницы. – Вам бы надо было раньше ко мне обратиться. Мы можем дать вам напрокат щиток уединения. Он закрепляется на поясе, и когда какой-нибудь репортер подходит ближе чем на двадцать метров, он блокирует его «третий глаз» и посылает сильный импульс головной боли.

– Не так легко разрешимо, – бесстрастно продолжал Таф, – полное отсутствие животных.

– Вредителей? – испуганно переспросил хозяин. – Вам не нравится, что у нас нет вредителей?

– Не все животные вредители, – ответил Хэвиланд Таф. – Во многих мирах сохраняются и лелеются птицы, собаки и другие животные. Сам я люблю кошек. Истинно цивилизованный мир оставляет место для кошек, но с'атлэмцы, похоже, не способны отличить их от грызунов или мотыля. Когда я договаривался о поездке сюда, Начальник поста Мьюн заверила меня, что ее бригада позаботится о моих кошках, и я положился на ее слово. Но если никто из с'атлэмцев никогда не видел никаких животных, кроме человека, у меня есть все основания сомневаться в качестве этой заботы.