Райдо Витич - Проект Деметра

В Моренте вроде все целы. Или нет?

– Давно здесь никого не хоронили, – посмотрел на Лири. Но вместо него Ежи со стороны двери ответил:

– Три года.

– А ты чего там? Давай за стол, – удивился Самер.

– Да были уж. Здесь постоим, – прогудел уже Азар, страж Самера. Незаметный мужик, светлый его порой не замечал, порой вовсе о нем забывал.

– Отдыхать идите, – заметил и своего Радиш. – Столпились, делать вам нечего.

– Право наше…

– Свободны! – рявкнул Вейнер – сдуло.

– А Кейлиф где? – уставился на Лири Самер. Тот губы поджал, скривился.

– Здесь, – выдал нехотя.

– Где?

– Ристан его отхаживает. Опозорился, какой страж теперь, ежели хозяйку не уберег.

– Ее убереги, она вон…

– А неважно! Погибла светлая – за то со стража спрос! Ему доверили, а он? Стыд на весь род! Да сам знает, что не отмыться. Изгоем теперь ему быть.

– Это как? – поинтересовался Радиш.

– Да так. Никто в дом не пустит, за стол не посадит. Права нет. Убьют и никто за то не спросит. Подыхать будет – руку не подадут. Нет его теперь ни для нашего мира, ни для мира предков. Будет один как придется меж мирами болтаться.

– А помочь?

– Сам изгоем станешь. Никто к нему не подойдет, хоть что ты делай. Ни хлеба куска, ни крова, ни слова ему теперь, – ладони на столе сложил, и вздохнул.

– Жалко.

– А дите да мать не жалко?! – взвился и опомнился на кого лает – притих.

– Ты вытащить его можешь? – Вейнер кивнул на двери, за которыми Эрлан себя вместе с Эрикой погреб.

Лири потерянно глянул:

– Даже не пытайтесь.

– Эру похоронить надо.

Страж уставился на Самера с тоской и безысходностью:

– Не знаешь ты его, изначальный. Иди, сунься с похоронами – тебя первым и схороним.

– Не в себе он, ясно же, – бросил Вейнер. Выпил, что в кружке оставалось, и вылез из-за стола.

– Ты куда?

– Пройдусь, – буркнул. Сил не было сидеть, зная, что та кого любил – умерла, а родной брат, которому немало напакостил – с ума сошел.

– Присмотреть за ним надо.

– За вами за каждым в десять глаз теперь присмотр будет, – пробурчал Лири, вылезая. Настойки налил, в коридор выглянул, убеждаясь, что Вейнер не один пошел – Ежи за ним, и к Эрлану – напоить хоть.

А Самер, пока ушей лишних нет, Радиша поманил:

– С Эрой свяжись.

Тот выпрямился, уставился, как на идиота:

– Сбрендил? Она только ушла.

– И что?

– Нельзя тревожить да и толку не будет. Тяжело ей сейчас, понимаешь? Вызову – остаться может. Хочешь, чтоб меж мирами зависла и привидением жила? Мало беды? Ты что думаешь, она там ничего не видит, не чувствует?

– Ты кому говоришь? Сам там бывал.

– Ты из тела выходил, а ее выкинули. Разница. Кто в свой срок умирает, того родня встречает, а раньше выкинули – зависают. Качни отсюда – здесь и останутся. Не трогай – с той стороны родня отыщет. Жизнь отобрали, так хоть покой у нее не отбирай, совесть имей.

– Видел ее? – спросил совсем тихо. Радиш голову склонил почти до стола:

– Да. Растеряна. Но ушла. Значит, есть шанс, что ее найдут. Не буду я ее тревожить, мешать не стану. А ты чего вообще? – дошло, уставился пытливо. – Зачем?

Самер палец к губам приложил, давая понять, что инфа только для него будет. Мужчина чуть заметно кивнул и ближе к другу придвинулся.

– Последние слова Эры: "Эрлан убил тихо". Последние, понимаешь? Мне.

Радиш лицо ладонью обтер, сразу, что к чему сообразив:

– Мать!…

Самер согласно кивнул и оба задумались.

Вейнер шел по улочкам, сам не зная куда. Серым город казался, унылым, скучным. И мужчина не понимал, что здесь делает.

Ноги сами принесли на ту поляну, где они с Эрикой были. Даже цветы еще не до конца распрямились, а ее нет. И странно это, и мутно от того. Сел рядом, ладонью цветы накрыл примятые и кажется вот она, глаза закрой и живая. Открываешь – нет.

Шаги за спиной услышал, через плечо уставился – Лала. Встала над ним и смотрит – сумрачная, видно, что и ей тяжело. Наорать бы и в путь послать, а желания нет. Ничего нет. Только ком из слез и боли стоит в горле.

– Один побыть хочу, – губы разжал.

– Одному сейчас нельзя, – села рядом. – Маэр сегодня всех принимает – сходи к нему.

– Он Эру вернуть сможет? – усмехнулся нехорошо, с желчью и тоской.

– С горем справиться.

– Аа… Так пусть Эрлану поможет. А то смотреть на него тошно. Заперся вместе с… болтает, словно с живой.

И глаза ладонью прикрыл – защипало. Потер и лег, на облака смотрит.

– Она любила тебя.

Молчал долго и бросил:

– Она всех любила.

И тишина, не вяжется разговор. Подумать – так о чем говорить? Душу только бередить. Так и молчали, каждый о своем думая.

День канул – а был ли?

Со смертью Эрики что ночь, что день будто занавесили мутной пленкой – есть вроде что-то за ней, но далекое и ненужное, расплывчатое.

Вейнер в поминальный зал вернулся – никого. В залу заглянул – Эрлан так и сидит своей щекой холодную руку покойницы греет. Хорошо, что молчит уже.

Шах прошел внутрь, присел перед братом, стараясь на Эрику не смотреть. Тот сидит у тела, руку к щеке приложил и глаза закрыл – вроде спит. Вейнер чуть колена коснулся:

– Эрл?

Уставился – глаза чистые, ни грамма дремы в них, но и другого нет – пустота да чернота.

– Тебе бы отдохнуть.

– Тс. Эя спит.

– Эрл? Она не спит.

– Спит. Проснется – я рядом буду.

– Не проснется. Никогда не проснется, понимаешь, Эрл? Нет ее!

– Тс, – палец к губам приставил, а руку покойницы так от щеки и не отнимает.

– Даже орать буду – не разбужу. Нет ее, Эрлан. Пойми ты – умерла.

Тот чуть улыбнулся ему, как ребенку неразумному:

– Это ты не понимаешь – спит она, просто спит.

Да, мать же ж! – Вейнер глаза ладонями закрыл не в состоянии все это видеть, выносить. Душа на части рвется, и не знаешь, как противостоять.

Поднялся, руки в брюки сунул. На брата посмотрел, потом на Эру – белая, застывшая.

– Ее… похоронить надо, – выдал с трудом.

Лой исподлобья на него уставился – взгляд звериным сделался:

– Попробуй.

Тон спокойный, а мурашками по телу холод от него.

Мужчина постоял и вышел. Привалился к дверям, соображая, что делать, а в голове как и в душе – пусто.

Лири на светлого уставился, еле заметно подбородком на "склеп" мотнул – что, как он там? Вейнер так же и ответил.

И зависли в тишине и скорби – ни слов, ни мыслей.

Третьи сутки после смерти Эрики шли, и вроде обвыкнуться можно, сжиться как-то, а боль не отпускала. Залезла в сердце змеей, закрылась и жалила изнутри.

Эрлан как привязан, как похоронил себя вместе с женой и не родившимся ребенком.

Вейнер у окна сутки уже сидел. Вытянул ноги на лавке, спиной к стене прислонился и смотрит на городок, на пейзаж, только мимо все, мимо.

Самер рядом бухнулся, специально громко стол отодвигая, специально Вейнера задевая, чтоб очнулся. На дверь в скорбный зал кивнул: