Райдо Витич - Проект Деметра

– Идем, прошу светлая.

Почему "светлая"? Нет, бледная точно…

Эра вздохнула. Постояла у забора сил набираясь на путь дальше и опять за женщиной двинулась, не могла иначе, как тянула она ее, на аркане, словно кобылицу, вела. И все молила:

– Помоги, не откажи.

Жалкий шепот и каменного истукана, наверное, тронул бы. Ясно, что горе у женщины. Эра понятия не имела, чем помочь, но отказать не могла.

Вошла во двор за ней, чуть качнувшись, на крыльцо забралась. Постояла у косяка дверей, дух переводя и с дурнотой справляясь. А женщина манит, молит:

– Заходи, заходи. Не откажи во имя предков.

Что за чушь, – нахмурилась девушка. Прошла в комнату. Женщина за занавеску тянет, рукой манит.

Шагнула и застыла – пришла.

На кровати, неестественно выгнув голову, лежал доходяжка лет двенадцати – кости одни. Взгляд бессмысленный, изо рта по подбородку слюна течет.

Не жилец, с одного взгляда понятно.

Девушка на женщину покосилась – что тут сделаешь? Понятно, мать от горя сама не своя, ко всем, наверное, с просьбой о помощи кидается. Только…

– Не врач я, – бросила глухо, уйти хотела.

Женщина в ноги кинулась, чуть не пол возле ступней целовать принялась, причитая с рыданиями:

– Помоги светлая, всем родом Марышанов прошу, самим предком. Помоги светлая! Один сынок у меня, не обездоль, светлая, спаси сыночка!

– Врач нужен.

Да что я могу. Что?! – чуть не рявкнула до того худо на душе стало. Больно смотреть на горе и унижение.

Поднять женщину хотела, но та отпрянула, на глазах побелев. Взгляд чудной, очумелый:

– Не меня – его тронь!

Глупость какая! – поморщилась невольно Эра, чувствуя себя прокаженной и одновременно идиоткой.

– Не лекарь я! – да пойми ты, не помочь мне твоему сыну, и никому не помочь. Ясно же – парализован, с мозгами проблема – овощ, по-любому.

А на сердце муторно – сама такая была, лежала предметом неодушевленным.

А если на базу парня и в "Генезис" – мелькнуло в голове. Да нет, ерунда. Как обратно-то потом?

И поморщилась – неприятно, паршивая ситуация. Пойти бы вон, да не обойти женщину – ползает в ногах, трясется уреванная, путь преграждает.

– Коснись его, помоги светлая!

Эру вовсе перекосило. Жаркий жалобный шепот, молит словно Мадонну. А она не Бог. И даже не Стефлер.

И пересилила себя, понимая, что не уймется мать. Подошла к ребенку:

– Что с ним?

– Купались пострелы. Стрешь с кручи-то кинулся, а в воде камень. Шею сломал, насилу вытянули. Помоги, светлая, одна на тебя надежа…

– Давно сломал?

– Давно…

Ну и чем тут поможешь? Чудо, что еще жив. Видно ухаживает мать, как может.

Девушка склонилась над мальчиком, чуть отодвинула полотно с его груди – худой, одни кости. Шею осторожно потрогала, в глаза заглядывая парню. Ничего в них, ни проблеска смысла.

А за спиной тихо стало. Эра покосилась на женщину – та с открытым ртом и распахнутыми глазами смотрела не мигая на сына.

Чуда ждет, – поняла. Ох: уж эти аборигены…

Что делать? Правду сказать – убить женщину. Солгать – бесплодную надежду подарить.

Эра погладила ребенка по голове – жалко его до тоски.

И вдруг замерла, склонилась ниже – привиделось, что ли? Взгляд мальчика стал меняться.

Эра ему шею потрогала – может не перелом. Нет, свернуты позвонки, даже на ощупь чувствуется.

Руки тяжелыми стали, гореть начали. Было уже такое, но почему, непонятно.

Девушка отодвинуться хотела – не смогла – ладони, как прилипли к челу и шее паренька. В его глазах удивление появилось, младенческое, но четкое.

Эрику затошнило. На силу оторвалась и ринулась прочь из дома. А идти не может – душит, в горле сгустки комом. Стошнило у крыльца слюной и кровью.

На ногах не устояла, осела на землю. Разум опять киселем поплыл.

– Что ж ты творишь!! – услышала. – Нельзя Лайда! Нельзя!!

Майльфольм женщине выговаривал, орал на нее руками взмахивая, словно ударить готов был. Вездесущий. Откуда взялся? Чего шумит?

Туман в голове, худо девушке. Сказать хотела, чтоб не бранился напрасно, мать ведь перед ним, переживает за сына. Все понятно.

Только вместо слов кровь из горла, последние силы забирая, на траву полилась.

Майльфольм поднял Эру на руки, потащил, а куда – не поняла, не запомнила, только всю дорогу кровью давилась. И лишь по плывущим над куполом облакам и запаху едкому поняла, что опять в доме старика оказалась.

Хуже нет осознавать, что ты умираешь, что уже хлам ни на что негодный.

Эра повернулась на бок и с тоской уставилась на сидящего рядом Майльфольма. Смотрит как верный пес и все в глазах – от страха до желания.

– Хороший ты, – прошептала. И больно так сделалось, обидно, что сдохнет тупо, как какая-то скотина, непонятно за что и почему.

– Вирус у меня. Умру. Ребятам помоги. Пятеро нас…

– Молчи…

– Им нужно на базу пока живы. Пока, как, я в живой труп не превратились. Не дойти мне, а у них еще есть шанс. Свяжись, найди, доведи их до базы. Долг у меня перед ними. Ты же боец, понимать должен.

– Я – страж, а ты – не воин.

Эра села, сдерживая вздох сожаления. Не поспоришь – какой из нее боец? Обуза. Повисла на шее мужчины.

– В местном воздухе есть какая-то частица, которая разлагает наши организмы. У меня со свертываемостью крови появились большие проблемы, у ребят могут быть другие проблемы. Ты должен помочь.

Мужчина смотрел на нее не мигая и молчал. Взгляд был пространен и бесстрастен.

– Слышишь меня?

– Кушать пойдем, – встал.

Какой "кушать"?

– Ребята…

– О них позаботятся, – отрезал чуть зло. И притих, добавил спокойнее. – Каждый должен делать свое дело. Толку больше.

И пошел к выходу.

Эра на пол встала, за ним двинулась:

– Ты прав, но я прошу.

Молчит.

Девушка разозлилась:

– Одежду отдай!

Майльфольм покосился на нее, усмехнулся:

– Лучше стало?

– Придушу, если куртку выкинул. На это сил хватит.

Мужчина головой качнул, улыбаясь.

Эра притихла – больно улыбка у него светлая, так и сияет весь. А с чего вдруг?

А с чего она на него наезжает, как на старого знакомого?

Он ее в дом пропустил. Слева стол длинный, лавки, и старик во главе стола. При нем вовсе разборки устраивать было неудобно. Села чинно, но подальше от мужчин, с другого краю, ближе к выходу.

– Никак спужалась старика? – улыбнулся ей дед.

– Нет. Робею, – выдала самое удобное. И получила глиняную миску с белой похлебкой от скромницы с косой по груди. Девушка рдела и смотреть на Эрику не смела. Той неуютно стало, мысли всякие в голову полезли. А скромница за занавеску юркнула и словно нет ее и не было.

Эра ложку деревянную в миску бухнула, почерпнула несмело варево, попробовала. Вкусно. Забытое что-то, далекое, но заманчивое настолько, что выхлебала мужчин опередив, еще и ложку чуть не облизала.