Райдо Витич - Проект Деметра

– Слух шел, что с красной стороны от багов светлые уходят, да не просто светлые – из изначальных. И не просто изначальные, а с женщиной изначальной. Но поверить в то, все едино верить, что вода – огонь, а огонь – вода, – протянул, видно и сейчас еще своим глазам не доверяя.

Что ж такого? – промычала девушка: да убери ты кляп, мать вашу!!

Роберган лишь подбородок потер, взгляда с пленницы не спуская:

– Откуда ты упала – не ведаю, а в чудеса не верю.

И вдруг приподнялся, схватил лапищей за затылок и, наслюнявив палец начал упорно тереть девушке лоб. Эрика возмущенно замычала и головой замотала, ругаясь на придурка.

Тот отстал – отпрянул, как обжегся, в глазах пламя, зрачки, словно мидриатики закапали.

– Чудак! – буркнула, а вышло иначе через тряпку. Роберган ресницами хлопнул и несмело, будто минуту назад не тер ей лоб, как скаженный, вытянул кляп со рта.

Эрика вздохнула, выплюнула попавшие в рот нитки и губы поджала:

– И что дальше?

Лет молчал. Постоял и развязал платок, почти не касаясь ее. Плащ скинул, ноги размотал, а руки так связанными и оставил – подстраховался.

– Ну, наряжена ты не понашенски. Так баги своих Богов обряжают, только у них девки в мужском гуляют. Так кто ты? Только не лги, проще и тебе и мне будет.

– Человек, – буркнула. А что еще скажешь? Что десант с Земли? Начнется – что за десант, что за Земля и придется устраивать экскурс в историю человечества, цивилизации планеты Земля, заодно пройтись по физике, астрономии, впарить законы и раскрыть устройство вселенной… Смысл? Все равно не поверит, а Эра устанет.

Сказать – светлая?

А она светлая? Ну, лечит, тут не поспоришь. И вроде все сходится, да одно до конца в байку о киднепенге за каким-то лядом поверить мешает – именно за каким и почему столько ждали, чтобы вернуть, и как Стефлер, эта акула, существо напрочь циничное и расчетливое, подарок Деметре сделать может?

Пока сама не разобралась нечего другим эту сказку травить.

– Не светлая?

– Светлая, – не брюнетка же, но это к природе и родителям пусть претензии предъявляют.

– С красной стороны?

– А где она?

– За ущельем.

– Оттуда.

Роберган хмыкнул, взгляд ласковым и насмешливым стал:

– Там, девонька, не то, что изначальных – светлых не сыщешь. Там таперича все в равных – что светлый, что простой. А и не найдешь светлого. Всех под корень вымели, когда я еще пацаном зеленым был. А кто из светлых, за каким-то рогом на красную сторону идет, я про то все знаю – через мои земли идет, через мои возвращается, – и качнулся нос к носу к девушке. – Только тебя я не видел, и тихо ты прошмыгнуть не могла. Дева да еще из изначальных – переполох до самого земного темечка. А ты у нас, по родовым-то знакам, еще и Лайлох. Правдой было б – шаг ступила и все б уже знали. Не Зарех бы по моим землям шнырял – Эберхайм, и гон бы устроил такой, что не то, что селения, лес бы горел.

– Страшно, – заверила Эра, не моргнув. – А теперь давай серьезно и по- взрослому?

Роберган криво усмехнулся, отодвинулся. Ногой стул притянул и сел напротив пленницы, оскалился, типо улыбнулся:

– Ну, ну, глаголь, подарок лесной.

– Я тебе не враг, ты мне тоже. Войны меж нами нет, претензий быть не может – разошлись и словно друг друга не видели. Идет?

– Шутишь? – рассмеялся, а взгляд серьезен и пытлив, не смотрит лет – сверлит. – Шевеленья по округе нездоровые. Ты, птица неведомая, с какой-то радости под шумок да в наши края залетела. А почто? Кто такая?

– В Тоудер иду.

– Да что ты? – бровь выгнул. – К светлым? Ай, хороша сказка.

– Правда. Ты, вроде, нейтралитет держишь – ни багам, ни светлым – так какая тебе разница, куда и кто?

Мужчина прищурился, взгляд изменился и стал холодным, подозрительным:

– Знак-то при тебе есть, но веры тебе нет. Речи поганые, скользкие. Может баги со своими Богами и черную сторону к рукам своим прибрать решили? Пора настала и ты первая от них? Пойдешь в Тоудер, разведаешь, порежешь, кого получится, а там и твои подоспеют.

– Одна? – улыбнулась: да ты фантаст.

– Зачем? Еще с тобой. Одежка у вас приметная, говор и как держитесь. И на светлых вы с виду только и похожи. Нет, птица красная, меня вам не провести. По взрослому, говоришь, надо? Давай.

Качнулся к девушке и в глаза взглядом впился, словно гипнотизирует:

– Я ни за вас, ни за светлых – я за своих. Случись – они первые лягут, а мне то без радости. Мальцом крови напился до дурмана. Не только у вас, но и у нас все горело и в крови плыло. Мне заворушки без надобности. Договор с Эберхаймом я давно заключил – светлых мы к нему не пускаем, а находим – ловим, убираем. Он за то на красную сторону ни ногой. А кто из багов нарушает, тот под клинок попадает. Все по-честному. Но у вас новая игра пошла, а я в том участвовать не желаю. Вслепую. Поэтому ты сейчас охолонешься да подумаешь сильно, а к вечеру мы с тобой снова поговорим, без недомолвок, в открытую. Пойдет разговор по чести – жива будешь, нет – не обессудь.

И подхватил за шиворот, поволок в двери, через небольшой закрытый дворик к каменной кладке – маленькому домику с оконцем под крышей. Дверь открыл, скинув серьезный железный засов и, внутрь девушку пихнул.

Эрика пролетела по ступеням и рухнула животом и лицом на солому на каменном полу:

– Мать вашу, аборигенку! – выругалась отфыркиваясь.

– Да уж! – услышала веселое, задорное, а следом радостный хохот. Приподнялась, глянула на идиота и замерла на пару секунд:

– Шах!

Тот улыбался и просто лучился от радости. Встать попытался, но руки были связаны и, вышло неуклюже. На ногу припал, на колено упал.

– Вот кого рад видеть, так это тебя! – засмеялся опять, не заметив своей неуклюжести.

Эра поднялась легко, плечом мужчину подпихнула, помогая подняться, и поняла по тому, как он прихрамывает, что тот ранен.

– Царапина, – отмахнулся в ответ на ее вопрос во взгляде. Светился весь, глаз с нее не спускал – Эрике даже немного не по себе стало – неужели так потрепали ребят, что одна радость – свою живой увидеть. Или вообще только они с Шахом остались?

Помрачнела, но спрашивать не стала – душу бередить не время.

И не договариваясь, старым испытанным способом, не раз и не десять апробированным, развернулись друг к другу спинами и начали путы развязывать.

– А я, признаться, беспокоился. Думал, как ты.

– Наши, кто еще живы? – решилась спросить.

– Самхат точно погиб. Самара серьезно ранен. С ним Радий – живой. Был. Через ущелье переходили, напоролись на местную инквизицию. Раскидало нас.

– Знакомо.

– Дела, скажу тебе – голову сломаешь, а что к чему не поймешь.

– Я уже даже не пытаюсь, что-то понять, чтобы крезу не заработать.

Шах засмеялся:

– Нет, все-таки как здорово, что ты нашлась!