Юрий Петухов - Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96

Как-то в детстве — года полтора мне было — родители подкинули меня на выходные бабушке. Она за домашними хлопотами не уследила за шустрым пацаненком, ну и оказался я на улице в одной распашонке. Дело было ранней весной, снег еще лежал, но день был солнечный, с капелью. Снег покрывала тонкая корочка льда, впадинки на которой были заполнены чистой и холодной талой водой. Как сейчас помню, бегаю я по снегу от лужи к луже, а за мной бабуля гоняется. Меня корочка держит, не проваливаюсь, а бабушку — нет, никак догнать меня не может. Ну и получил я тогда от нее! Думала бабуля, что все — не уберегла внука — как перед дочкой оправдываться будет?! Вызвала она «скорую помощь», а той все нет и нет. Тогда бабушка и полечила меня народным средством: растерла тело самогоном и внутрь мне грамм пятьдесят влила. Когда через пять часов приехала «скорая помощь» врач отругал бабушку за то, что вызвала его к здоровому ребенку. С тех пор я и лечусь от всех болезней самогоном, тем более, что теща гонит его и разделяет мою точку зрения на народную медицину. Рецепт простой: от легких заболеваний — растирание плюс немного внутрь, от тяжелых — растирание и много внутрь, во всех остальных случаях — только внутрь, но сколько влезет.

Так я и сделал на этот раз, чтобы избавиться от галлюцинаций — пил два дня беспробудно. Приму на грудь грамм — сот, отрублюсь на несколько часов, очухаюсь, опять приму. Через два дня очнулся на кровати полураздетый, а на груди раздавленный окурок лежит. Запашище от него как от бочки никотина. Ну, думаю, предупреждение это мне, что сгореть могу по пьянке, пора завязывать. Тут еще со звуками что-то не так стало. Теперь меня больше доставали не внешние звуки, а те, что слышались внутри тела. После каждого удара сердца, будто после нажатия рычага сливного бачка, по артериям бурно устремлялась кровь и тихими ручейками возвращалась по венам. В кишках у меня что-то урчало и булькало, словно тонуло в болоте. В легких звонко хлюпало, точно разбивались об асфальт крупные дождевые капли. А в мозгу потрескивали электрические разряды, как в радиоприемнике при грозе. Но самое жуткое творилось в мышцах. Казалось, что там завелись маленькие рыжие муравьи, пожирающие мои клетки и друг друга. Челюсти их работали без остановки, и хруст шел такой, будто жрали они сухой валежник. В теле моем оставалось все меньше и меньше мяса, я худел прямо на глазах, и если в ближайшие несколько минут не вытравлю эту рыжую погань, на белых простынях останется лишь бело-розовый скелет, а между ребер у него будет торчать раздавленный окурок сигареты киевской табачной фабрики…

Стрельба на улице отвлекла меня от звуков внутри тела. Я подбежал к окну и в щель между ставнями увидел идущих по улице милиционеров, вооруженных автоматами. Шли они к моему дому. Я быстро выскочил из дома, забежал за сарай и упал в заросли крапивы, которая даже не сочла нужным по-стрекать мое тело. Бежать дальше было глупо, могут заметить, придется в. крапиве отлеживаться, и надеяться, что милиция здесь случайно, не за мной охотится. Я выглянул из-за угла сарая, чтобы рассмотреть своих врагов и понять, зачем они пришли сюда.

Полная луна светила так ярко, что я не сразу понял, что уже ночь. В ее свете я смог разглядеть молодые небритые лица милиционеров и чистые погоны у многих. Значит, срочной службы ребята (у профессионалов, как минимум, по две сержантских «сопли» на погонах), таких не пошлют ловить сбежавшего зека, им доверяют шпану по подворотням шугать, не больше. Поэтому я без особого мандража наблюдал, как они по-хозяйски заходят в двор.

Откуда-то рядом со мной, чуть ли не из крапивы вылетела огромная собака и без лая бросилась на солдат. Они встретили собаку спокойно, видимо, почти в каждом дворе случалось такое же. Впередиидущий вскинул автомат и короткой очередью отбросил верного сторожа к забору. Собака посучила лапами, жалобно взвизгивая, и затихла. В сарае, будто оплакивая погибшего собрата, замычала корова и захрюкала свинья.

— Идите в сарай, а я в дом загляну, — приказал стрелявший, сержант, и поднялся на крыльцо. Прикладом автомата он сшиб замок, отбуцнул его от двери и зашел в дом.

Я не видел, что происходит в сарае, но по звукам догадался, что животных вывели во двор. Раздались два одиночных выстрела, корова коротко мыкнула, будто отрыгивала жвачку, а свинья долго визжала, пока еще два одиночных выстрела не успокоили ее навечно. Потом закудахтали куры, солдаты весело заржали. Одна курица прошмыгнула мимо меня, понеслась по огороду в сторону леса. За ней гнался солдат. Он остановился в метре от меня, долго целился из автомата, выпустил длинную очередь в молоко и вернулся во двор.

— Держи ее, держи! — заорал во дворе мальчишеский голос.

— Шею откручивай, а не хвост! — насмешливо посоветовал голос погрубее, и несколько человек весело заржали.

На крыльцо вышел сержант и рассерженно гаркнул:

— Ты, салага, чего мучаешь?! Мы сюда что — играться пришли?!

— Так я это — хотел, чтоб быстрее… — оправдывался мальчишеский голос.

— Разговорчики! — оборвал сержант. — Вон бэтээр идет, вытаскивайте скотину.

К Двору подкатил похожий на надувшуюся лягушку бронетранспортер. Двигатель его работал так громко, что мне казалось, будто мое тело вот-вот развалится на куски от вибрации. Я отполз по крапиве к концу второго сарая. Теперь мне не видно было, что происходит во дворе, зато хорошо просматривалась улица и дома напротив. Там тоже орудовали солдаты в милицейской форме, привязывали тросы к ногам или шеям коров, свиней и овец. Бронетранспортер отъехал от моего двора, остановился у противоположного. На буксирный крюк были накинуты несколько петель тросов, и бэтээр, взревев двигателем, поехал по улице, утаскивая за собой убитых домашних животных. Они сбились в кучу, наползали друг на друга, задирали кверху то голову, то ноги и казались живыми, но неспособными возмутиться вслух, потому что глотки передавлены тросами. За животными тянулся шлейф пыли, которая в лунном свете напоминала дым, и создавалось впечатление, что горит трущаяся об землю шерсть животных. Бронетранспортер тащил трупы за село, в то сторону, где я несколько дней назад обнаружил овраг, заполненный скелетами. Под скелетами кто-то лазил, кости время от времени шевелились, поскрипывали и потрескивали, и чудилось, будто скелеты пытаются встать и разбрестись по окрестным лугам, чтобы по привычке жевать траву. И бронетранспортер вдруг стал похож на скелет доисторического панцирного хищника, возвращающегося в свою могилу после удачной ночной охоты.

Клин клином надо вышибать, и чтобы избавиться от белой горячки и связанных с ней галлюцинаций, я опять сутки напролет хлестал самогон. Он почему-то потерял вкус и запах, стал как дистиллированная вода. Пьешь, пьешь его, пока не заложит нос и уши, упадешь прямо около сулий, и минут через пятнадцать очухиваешься абсолютно трезвый. Не пьянка, а игра в лотерею-спринт, не успеешь нарадоваться ожидаемому выигрышу, как убеждаешься, что проиграл. К счастью, самогона хватило ненадолго.