Валерий Вотрин - Журнал «Приключения, Фантастика» 4 96

Огромный беломраморный зал за стеной был запружен темной, неспокойной толпой: народ волновался и возле стен, на которых виднелись искусно вырезанные барельефы, изображающие сцены нисхождения в Аид, и вокруг постамента с венчающей его колоссальной улыбающейся статуей из розового камня, сложившей свои руки на груди, и перед пустым белым помостом около высеченного в стене большого каменного уха. Вместе с людским гомоном в отверстие проник и начал клубиться по комнате душистый дымок благовоний. Из-под потолка, с недосягаемой вышины, взирали на толпу с загадочной усмешкой белые большеглазые лики. Где-то в глубине зала, за тонкой витой перегородкой, смутно, перекрывая голос множества людей, хор выводил речитативом слова древних молитв.

В который уже раз Мес увидел Омфал, святилище и оракул Трисмегиста.

— Так, так, — вздохнул он, закрывая окошко. — А где Арелла, Снофру? Почему не выходит?

— Мы ждали вас, герр Мес, — сказал жрец. — Сегодня вы немного запоздали. Толпа накалилась. Они ждут.

— Устаю, — проворчал Мес. — Везде надо поспевать… Вели начинать, Снофру.

Он уселся в удобное кресло с низкой спинкой. Жрец поднес ему вина в большой кованой чаще, и он поставил ее себе на колени. За стеной, в Омфале, ударил гонг — четкий и мелодичный звук пронесся по громадному святилищу. Одновременно, попадая точно в такт множащемуся эху от белых стен, начал нарастать голос хора.

— О-о-о! — Этот звук был и ликующим гимном, и траурным плачем, он поднимался и поднимался вверх, пока не достиг апогея.

— О-о-о!

Гонг ударил снова. Мес уловил изумленный вздох толпы: на помосте появилась жрица. Он заглянул в отверстие. Как и предписывали традиции, она была полностью обнажена, только на ногах ее были тонкие серебристые сандалии с высокой, по всей икре, шнуровкой. Смуглое тело ее, натертое благовонными маслами, блестело. Широко расставив ноги и закрыв глаза, с безвольно опущенными вдоль тела руками, она остановилась на помосте. Толпа безмолвствовала, и теперь был слышен только хор: он быстро-быстро, ритмично приговаривал, будто заклиная:

— Трисмегист! Трисмегист! Трисмегист!

— Трисмегист, Трижды Величайший! — возгласила жрица, открыв глаза, и голос ее, низкий, звучный, послужил как бы сигналом хору: тот замолк.

— Вестник, — сказала жрица.

— Он славы глашатай, — подхватил хор.

— Проводник, — сказала жрица.

— Он низводит нас вниз, — запел хор.

— Охранитель, — сказала жрица.

— Отважный привратник, — выводил хор.

— Жезлоносец, — сказала жрица.

— Он знает истину, — поставил точку хор.

— Кто, кроме него? — вопросила жрица.

— Никто, — отвечал хор.

— Ведайте! — воздела руки жрица.

— О-о-о-о!

Звук вырос и упал.

— Кому ныне нужна помощь Трисмегиста? — строго спросила она.

Из толпы начали выходить люди

— Мне, — выкрикивали они. — Мне. И мне.

— Оракул слушает, — спокойно объявила жрица, и стала тишина.

Вперед вышел человек. Он был одет в простой суконный плащ и держал посох в своей руке.

— Великий, — сказал он, — несчастье пало на мой дом.

— Изложи суть, — приказала жрица.

Человек произнес:

— Около месяца назад, когда я пахал свое поле, плуг мой нечаянно потревожил гнездо змей. Двух гадов, бросившихся на меня, я убил. Но с недавних пор змеи осадили мой дом.

Они угрожают семье. Они угрожают мне. Скажи, что делать, всемогущий? Что делать?

За стеной, в своем кресле, Мес подпер подбородок рукой. Рядом ждал жрец. На помосте застыла жрица. Магнус Мес думал. Наконец он шевельнулся.

— Сожги серпантин, — проронил он.

Снофру быстро наклонился прошептал что-то в другое отверстие, темнеющее радом с первым. Снаружи жрица выслушала его слова у каменного уха и затем громко провозгласила:

— Трисмегист сказал — сожги серпантин!

Крестьянин в раздумье отошел в сторону и начал пробираться по стене к виднеющимся у входа палаткам толкователей.

Его место занял жирный человек в дорогом одеянии.

— Трисмегист, — заговорил он визгливо, — помоги! Ибо я прогорел. Сразу шесть сделок стали неудачными для меня. Или кара это богов?

Жрица молчала. Мес думал. Он медленно отпил из чаши, повертел ее в руках, рассматривая затейливый волнообразный узор по ее краям.

— Не бойся, ибо прощен, — сказал он, и Снофру передал его слова жрице. Та объявила их купцу, и он изумленно заморгал.

Купца сменила седая трясущаяся старуха в темной накидке.

— Трижды Величайший, — проскрипела она, — сегодня ночью я увидала во сне смерть. Это значит, что я умру? Но я не хочу умирать, — и она залилась слезами.

Мес снова отпил из чаши.

— Голова не работает, — пожаловался он Снофру. — Сегодня был трудный день. Это будет последний вопрос.

Жрец улыбнулся.

— Ваше слово, герр Мес.

Мес устало шевельнул рукой.

— Пусть скажет, что не всякому дано увидеть смерть.

— О-о-о!

Хор ликовал, просветленный.

— Оракул сказал, — объявила жрица после того, как обескураженная старуха направилась к выходу. Толпа сначала зашумела, недоуменно, растерянно, но потом люди стали потихоньку расходиться. Омфал пустел.

А в комнатке позади святилища Снофру поставил на стол глиняный кувшин с прохладным терпким вином, сыр, маслины и большой хлебный каравай. Первым сел Мес, потом Снофру, а затем откуда-то из темноты, уже одетая, выпорхнула Арелла, жрица, и тоже села с ними.

Мес преломил хлеб и разлил вино по чашам.

— Сегодня мало пожертвовали, — сказал Снофру. — Тот купец так и не смог уяснить слов оракула.

— Полагаться на слова оракула, — проговорил Мес жуя, — так же глупо, как, к примеру, бояться грозы.

Жрица через стол в упор смотрела на него своими огромными черными глазами.

— Вы не верите в собственные слова, герр Мес? — спросила она.

Мес откинулся в кресле.

— Я боюсь в них верить, — произнес он.

— Но вашими устами говорит Трижды Величайший!

Мес, который пригубливал в это время из чаши, поперхнулся.

— Трисмегист? — переспросил он. — Но… Да, как ни странно, он говорит моими устами. И также, как ни странно, в моей голове зарождается Слово оракула. Но это ничего не значит.

— Люди верят, — сказал Снофру.

— И правильно. И должны верить, иначе ничего не выйдет. Это главное. Они верят. А я занимаюсь своим любимым делом. Кроме него, у меня мало развлечений.

Повисла пауза. Арелла смотрела на кувшин с вином.

— Почему не ешь? — спросил ее заботливый Снофру. — Что тебя тяготит?

Арелла подняла голову и заглянула в глаза Месу.

— Кто ты, герр Мес? — тихо спросила она.

— Что тебе в этом? — со вздохом осведомился тот. — Что изменится от того, если я скажу?

— Не будет поколеблена моя вера, — твердо отвечала она.

— Трудный день, — пробормотал он. — Трудный.