Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол

– О, да, – радушно улыбнулся хозяин. – Тут вы найдете все, что вашей душе угодно. Правда, магазин еще не открыт. Мой партнер привезет ключи от дверей только к десяти утра.

– А трактор и грузовик, – незнакомец указал в сторону припаркованной во дворе техники, – сколько вы за них хотите?

– Они не продаются, – развел руками мужчина. – Трактор необходим моей семье для транспортировки товаров, а на грузовике я езжу в город забирать заказы. Завтра как раз предстоит такая проездка.

– Я дам много денег, – сказал незнакомец и, распахнув пассажирскую дверь, представил на обозрение солидную стопку банкнот в упаковках. – Отдам все это за четыре ограждения со светоотражающими маяками, трактор и грузовик. Огромная сумма за эту рухлядь.

В глазах голландца заплясали алчные огоньки. На сиденье «ситроена» лежало не меньше двухсот тысяч гульденов, что превышало реальную стоимость всего, что назвал незнакомец, раза в два, а то и больше. С другой стороны, если он продаст грузовик, то не сможет завтра поехать в город и забрать ранее оплаченные заказы. Сорви он поставки, и придирчивые покупатели затаскают его по судам, а купить новую грузовую технику за столь короткий срок возможности не представится.

– Вынужден вам отказать, – сказал хозяин магазина, с горечью сознавая, что верная прибыль ускользает от него, будто песок сквозь пальцы. – Ограждения я вам продам, как только мой партнер привезет ключи. Но технику, извините, не смогу. Обязанности честного продавца…

Острая боль в районе груди раскрасила мир красными пульсирующими кругами.

– Извини, приятель, – Виноградов надавил на рукоятку ножа, торчащего из-под ребер хозяина магазина. – Ждать я не могу, а твой грузовичок и вон тот тракторишка как нельзя лучше подходят для моих планов.

– Что вы делаете? – Владелец магазина выпустил из рук фонарь и уставился на появившийся в его груди инородный предмет.

– Я делаю свое дело, – скривился Всеволод и дернул рукоять на себя.

– Зачем? – прошептал голландец, медленно оседая на землю.

– Время, – поморщился Виноградов, вытирая лезвие о мокрую траву. – Много дел, мало времени. Все надо сделать в срок.

Дождавшись, когда невезучий человечек перестанет биться в конвульсиях и пускать кровавые пузыри, полковник засучил правый рукав и сделал на руке два надреза. Первый был за старика на шоссе. Корчась в предсмертных судорогах, прямо под ногами отдавала богу душу вторая жертва. Подобные отметки были для ветерана не в новинку. Частокол шрамов на левой руке не позволял делать подобных отметин. Там просто закончилось место.

Несколько секунд полковник смотрел на затихшего в траве человека, затем, убрав нож, схватил труп за ноги и потащил в дальний конец двора. Ни ненависти, ни сожаления к своим жертвам он не испытывал. Если бы чертов идиот согласился взять деньги, то остался бы жив. Нет, он решил играть в честного поставщика, отказал, а секундомер на запястье полковника тикал, время стремительно утекало, лишая полковника пространства для маневра. Ни проволочек, ни отказов Виноградов не терпел. За неправильным ответом немедленно следовало наказание.

Второй, невнятный и суетливый, хозяин лавки появился ровно в то время, когда Всеволод с упоением выламывал замок на двери черного хода. Экспертом по сложным механизмам он, конечно, не был. Мог понять, если что-то не в порядке с двигателем автомобиля, самолично, почти без посторонней помощи, ставил сорванный ударом мины трак или чинил заклинивший автомат. С гражданской техникой он дружил не сильно и потому, в качестве весомого аргумента выбрал кусок строительной арматуры, который нашел во дворе, в толстой вязанке, скрепленной стальной проволокой.

Звук урчащего мотора не насторожил, а, скорее, раздосадовал ветерана. Снова «работать в контакт» охоты не было. Предстояла долгая и сложная операция, в которой нужно было поучаствовать всем транспортным средствам без исключения. Трактор и грузовик должны были стать непроходимым препятствием для полицейского грузовика. Они были способны поднять и протащить немалый вес, но абсолютно не подходили для отступления. Требовалось как-то прицепить еще и «ситроен», и затем тащить всю эту автомобильную гусеницу на жесткой сцепке километров десять без малого.

– Извините, сэр, – произнес вновь прибывший по-английски, немного запинаясь и присвистывая, как будто у него отсутствовали передние зубы. – Что вы тут делаете?

– Что делаю? – пожал плечами Виноградов. – Замок ломаю. У твоего дружка ключей не оказалось, вот и приходится руки срывать.

В следующую секунду оба уже лежали на земле. Снизу хрипящий голландец, а сверху Всеволод, навалившийся на него всем своим немалым весом. В качестве оружия он решил использовать все тот же стальной прут. Пригвоздив несчастного к земле, он надавил одним коленом на солнечное сплетение, прутом же уперся противнику в горло. Миг, и безжизненное тело, выпучив в предсмертной агонии глаза, уже не оказывало сопротивления. У парня оказалась слишком хлипкая шея.

День икс настал не только для самого Габриеля Кларка. Именно второе мая тысяче девятьсот семьдесят второго года послужит отправной точкой для всего Ирландского освободительного фронта, ранее прозябавшего в безвестности. Решительные меры требовали решительных поступков, а сами поступки, естественно, должны были быть поддержаны материально.

Тряпка и трус Эрик, ухватившийся за предложение Кларка, будто за спасательный круг, сделал удивительную по красоте подделку, воспользовавшись хранившимися в мастерской материалами. Как-то вечером он с гордостью показал её Кларку, заявив, что обнаружить подмену способны лишь эксперты мирового уровня.

Ну что же, любезный ван дер Гус, молитесь, чтобы все было именно так.

Сам же Кларк тоже не сидел сложа руки. Договорившись с кем надо на бирже труда, он устроился в музей уборщиком и раз в день, надев зеленую робу подсобного рабочего, размазывал грязь мокрой тряпкой по паркету.

По натуре веселый и заводной, он быстро обзавелся приятелями среди охраны и музейных работников. Часто засиживаясь с ними в баре допоздна, травил смешные байки, на ходу выдумывая истории из своей ненастоящей жизни, веселил новых знакомых до колик в животе.

Но как бы ни старался ирландец, как бы ни расставлял шахматные фигуры, все равно Эрик ван дер Гус являлся той точкой, от которой любой криминальный следователь просто обязан будет начать отсчет. В долгах как в шелках, слабохарактерный и поддающийся чужому влиянию толстяк вполне мог сойти за козла отпущения, если бы не еще одно негласное правило криминального гения.