Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол

– Спасибо вам большое, – провожала отзывчивую соседку Марина, – вы меня очень выручили.

– Не на чем, – буркнула тетка и вышла на площадку. Из-за соседней, неплотно прикрытой двери несся разноголосый ор и чей-то плач, пахло подгоревшей жареной рыбой.

– До свидания, – Марина поспешила закрыть дверь, но успела услышать, как соседка, обернувшись, бросила сквозь зубы: «чокнутая» и «ненормальная».

– Зато я диссертацию напишу и детей твоих учить буду, – шепотом парировала Марина, – или открытие какое-нибудь совершу, и в Италию поеду. Или во Францию с лекциями.

Марина еще раз проверила «багаж» – спортивную сумку с «маскарадным» костюмом и маленькую белую сумочку. Присела на диван, рассматривая ее содержимое, и, наконец, решилась – выкинула зонт.

– Если что – куплю себе новый, и здесь в антикварный магазин сдам. Главное – до Москвы добраться, а там на метро доеду, за пятачок. Все равно собиралась посмотреть на все действующие станции, а заодно и с людьми поговорить. Прикинусь глупенькой провинциалкой, эскалатора боюсь и все такое, пусть меня, дурочку, уму-разуму поучат, – рассуждала она, глядя на отмытые плафоны старой люстры.

Все, надо спать, уже поздно, такси заказано на восемь утра. Ехать придется далеко: через Москву до Кутузовского проспекта, дальше по Можайскому шоссе, с него – на Сколковское через город Сколково. А уж потом через Баковский лесопарк, к центру хроноперемещений. Схема проезда лежит в кармане плаща, чтобы сразу отдать ее водителю. «Не забудь договориться с ним на вторник – уже в полусне напомнила сама себе Марина, – или пешком через этот лесопарк потащишься».

– Видеокамера находится вот здесь, – молодой человек, представившийся Марине как Виктор Данилов, консультант, указал на крохотное, с десятикопеечную монетку, отверстие в стенке сумки и продолжил:

– Чтобы изменить ракурс съемки, вам достаточно сделать так, – сумка повернулась в одну сторону, – или вот так. В общем, можете крутить ее, как хотите, «глазок» камеры не бликует, шума она не издает. Чтобы включить или выключить камеру, сумку надо открыть. Вот так.

Консультант продемонстрировал Марине, как закрывается и открывается ее сумка, научил несложным манипуляциям по ведению съемки, затем подвинул распахнутую сумку хозяйке.

– Теперь далее. Диктофон, – на стол легло крохотное устройство в пластиковом корпусе, – упрощенный функционал, простое и надежное управление, что важно в критической ситуации, цифровая подпись сделанной записи. Во время работы не подавляется устройствами для защиты от аудиозаписи, малое токопотребление и, что немаловажно, имеет сверхминиатюрные размеры. Плюс возможность ведения стереозаписи. Прошу, – молодой человек кончиком авторучки подтолкнул диктофон к сидящей напротив Марине. Она взяла устройство, внимательно рассмотрела его и зажала в кулаке.

– А как… куда… – договорить ей не дали.

– Уберите его в карман или просто держите в руке, как вам будет удобно, действуйте по обстановке. Не советую вам тыкать диктофоном в лицо человеку и вообще как-либо демонстрировать наличие у вас странного устройства. Те времена отличались тотальной подозрительностью, все следили друг за другом и только и делали, что целыми днями писали доносы в ФСБ.

– В НКВД, – механически поправила консультанта Марина, – в народный комиссариат внутренних дел. Потом он превратился в КГБ, а теперь в ФСБ.

– Неважно. Вы лучше бы подумали о том, как сольетесь с толпой, чтобы не выделяться. Первый совет – побольше молчите, открывайте рот только в самом крайнем случае, когда уж совсем прижмет. А второй… – Данилов скептически осмотрел Марину, – чтобы не вызвать подозрений вам надо преобразиться внешне. Мы могли бы помочь вам подобрать соответствующую эпохе одежду, сшить платье, костюм или обувь…

– Вряд ли у вас это хорошо получится. Крой платьев, начиная с тридцатых годов и включая начало шестидесятых, был настолько замысловатым, что современные портнихи не могут сшить стилизованные вещи, характерные для тех десятилетий. Многие портнихи старой школы владели уникальными навыками шитья и конструировали одежду прямо на человеке, без выкройки, раскраивая и закалывая материю на теле заказчика. Для этого требуется очень высокий уровень мастерства. Очень, – отрезала Марина.

– Квалификация наших специалистов… – набычился оскорбленный консультант, но Марина не стала его слушать.

– Я сама специалист в своей области и могу проконсультировать ваших специалистов по любому вопросу, который касается эпохи тридцатых годов в СССР. Поэтому ни в чьих советах я не нуждаюсь. Вы закончили? Тогда, может быть, приступим? – Марина попыталась подняться из мягкого и удобного кожаного кресла, но Данилов остановил ее.

– Подождите, еще не все. Раз уж вы отправляетесь в эпоху массовых репрессий, то вам, возможно, пригодится вот это, – консультант достал из папки и подал Марине маленькую книжечку в обложке из обтянутого темно-синей потертой тканью картона.

– «Викторова Марина Валентиновна, корреспондент, газета „Социалистическое земледелие“» – написанные чернилами буквы основательно выцвели, фотография была бледной и размытой, да еще и наполовину закрыта светло-голубым оттиском печати. Но лицо под ней просматривалось неплохо, и себя Марина узнала сразу.

– Обработали фотошопом, состарили вас на семь десятков лет, – ухмыльнулся консультант, – хоть какая-то защита в период разгула сталинского произвола. Если что – предъявите эти корочки, это поможет вам протянуть время. Но даже если вас и заберут, вам нужно лишь продержаться до полудня завтрашнего дня. Газета в то время существовала, я проверял…

– Да, под этим названием она выходила с января тридцатого года и до апреля пятьдесят третьего, пока ее не переименовали. А постоянными читателями и рабкорами газеты были агрономы, инженеры, руководители земорганов, МТС, председатели колхозов, – не глядя на консультанта, проговорила Марина. Тот посидел секунд десять с приоткрытым ртом, потом воззрился на потолок и тщательно пригладил волосы у себя на затылке. Ждать, пока к консультанту вернется дар речи, Марине пришлось минуты полторы.

– И последнее. Здесь, – он снова взялся за сумку, по-хозяйски залез внутрь и вытащил оттуда три толстые пачки банкнот, – сорок тысяч советских рублей. Они подлинные, так что опасаться вам нечего, за фальшивомонетчицу вас не примут, – стянутые резинкой старые купюры улетели обратно. Консультант щелкнул застежкой и вернул белую сумочку на середину стола. Марина схватила ее, поставила себе на колени.

– Вот теперь – пройдемте, – Данилов вышел из-за стола и направился к двери и приоткрыл ее.