Павел Комарницкий - Всё исправить

– Юлия Семеновна, вы подтверждаете показания вашего супруга?

– Да. Подтверждаю.

– Ладно… – следователь, вздохнув, заканчивал строчить в бумагах. – Давайте будем подписывать протокол. Прочтите и вот тут, на каждом листе…

Почерк у лейтенанта оказался что надо – ровные, четкие, почти печатные буквы. «Около 5-00 утра гр. Чушмо А. В., находясь в нетрезвом состоянии, затеял бытовую ссору с гр. Белоглазовым В. С., также находившимся под воздействием спиртного. В ходе конфликта гр. Чушмо А. В. нанес гр. Белоглазову В. С. ножевое ранение в область живота, от которого гр. Белоглазов В. С. скончался спустя примерно 10 мин. Бригада «скорой помощи», прибывшая на место происшествия одновременно с оперативным нарядом, зафиксировала смерть пострадавшего… Показания гражданина Чекалова А. Б…»

– Простите, вы уверены, что формулировка верна? – Алексею теперь казалось, что вместо него говорит кто-то, имеющий к гражданину Чекалову А. Б. весьма косвенное отношение. – Я имею в виду воздействие спиртных напитков…

– Разве я неверно отразил ваши показания? – лейтенант удивленно поднял бровь.

– Двести грамм белого десертного…

– Ну то есть вино не является спиртным напитком, вы хотите сказать?

– Является.

– Тогда в чем дело? Заметьте, я не употребил выражение «в нетрезвом состоянии».

Больше не споря, Алексей подписал протокол. Возразить лейтенанту было нечем. Все правильно, все верно… Для него это самоочевидная бытовуха, пьяная драка между соседями по коммуналке. Один, находящийся под воздействием спиртного несколько более, зарезал другого… Эка невидаль…

– Какой светильник Разума угас… – медленно, будто в трансе, произнесла Юля. – Родителям его надо сообщить…

– Так кто будет забирать тело? – милиционер застегивал свой планшет. – Родители? Или бывшая жена его? Ваше мнение…

– Жена… – Алексей криво усмехнулся. – Вот это вряд ли. Она его сюда, собственно, и определила. Квартиру оттяпав.

– Ясно… – впервые в глазах следователя протаяло нормальное человеческое сочувствие. – Родители, значит… Далековато старикам ехать.

– Похоронами займемся мы, – твердо сказал Алексей. – Это возможно?

– Возможно, если будет письменное согласие родителей его… раз он в разводе и все такое…

– Одна просьба, лейтенант, – медленно, ровно произнес Алексей. – Могу я увидеть этого подонка? Мне ничего не надо, просто взглянуть в глаза…

– В глаза, говорите… – следователь потер лицо рукой. – Я бы и сам не прочь, чтобы не тянуть с этим делом… Только, боюсь, раньше обеда он не прочухается. Буен оказался гражданин Чушмо, оказал активное вооруженное сопротивление работникам правоохранительных органов… Так что слегка наваляли ему ребята. Ну и принял он внутрь, я так полагаю, не меньше литра… гм… белого пшеничного вина. Так что увидеть его вы сможете разве что на суде.

На улице по-прежнему дул резкий, порывистый ветер. Хмурый февральский рассвет все-таки одолел тьму, но окружающий мир от этого так и не стал цветным. Серый, грязный асфальт, серый, грязный снег… Вот только желтые немигающие глаза окон погасли, и теперь фасады домов пялились на мужчину и женщину, стоявших на обочине, темными пустыми провалами.

– Мне заехать надо бы на работу, Леша… – жена, казалось, намертво приросла к его руке, вцепившись в локоть словно сведенными судорогой пальцами. – Клиентов обижать нельзя, не виноватые они ни в чем.

– Работать будешь сегодня?

– Я же психолог… – Юля улыбнулась одним уголком рта. – Похожа я сейчас на психолога? Так что какая работа… Нет, просто надо все делать по-человечьи, не по телефону…

– Ну, тогда я с тобой, – вздохнул Чекалов, прижимая ладонью к рукаву узкую кисть жены. – Мне на пост к восьми вечера только…

– Спасибо, Лешик… – она вновь чуть улыбнулась, одним уголком рта. – Ты прав. Не надо нам сейчас расставаться. Нехорошо, неправильно…

Обратно они возвращались на общественном транспорте, поскольку спешить было некуда, да и расходы на такси не были предусмотрены в негустом бюджете семьи Чекаловых. Алексей вспомнил милицейский УАЗ, дежуривший возле володькиного дома… бывшего… Вообще-то мог бы товарищ лейтенант и любезность оказать, доставить свидетелей туда и обратно на служебном транспорте, поскольку, не явись они пред очи, пришлось бы ему самому кататься для съема показаний… Не доставил. Бензин экономят, не иначе – потому и оперативная машина на месте стоит, не отъезжает…

Автобус трясся, неохотно отползая от остановки, и вообще всем своим видом давал знать, насколько опротивела ему эта работа и вообще реальность. Или это настроение водителя передавалось машине?

– Ящерка, Лешик… – Юля смотрела в грязное стекло. – Не зря бегала, выходит…

– Замолчи, – коротко бросил Чекалов, чувствуя, как все переворачивается внутри от холодной справедливости этих слов. Надо было колом встать, в дверях растопыриться, но оставить Володьку ночевать… Убедить, уговорить, не так уж это и трудно… не знаю, ноги ему переломать… да хоть бы и с Юлькой положить, один раз бы стерпел, но был бы жив, ведь был бы он сейчас жив!!!

Дома было тихо, только чуть слышно бормотало настенное радио. Жена взялась перемывать посуду, и он знал, отчего – Алексея тоже успокаивало это занятие. Взгляд блуждал по кухне и вдруг наткнулся на полупустую бутыль с яркой наклейкой. Рядом стояла недопитая рюмка на длинной ножке.

Юля расплакалась сразу, будто прорвало плотину. Чекалов обхватил ее, прижал к груди, и она охотно приняла его сочувствие, прижавшись, словно котенок.

– Ну все, ну все… Ну все уже, ну… – бормотал он, гладя жену по голове и плечам, целуя куда попало, и рыдания стихали, сменяясь короткими всхлипами.

– Ладно, Лешик… Давай завтракать… – успокоившись, вздохнула Юля. – Пора…

– Я не хочу, – Алексей даже удивился. Как в такой момент вообще можно думать о еде?

– Хочешь, не хочешь, а надо, – ее глаза мудры и печальны. – Поминки придуманы не зря, Лешик. Уж ты мне поверь, как профессионалу.

Еда, судя по первым глоткам, казалась картонной, но уже спустя пару минут, равномерно и монотонно жуя, Чекалов обнаружил, что острая, неизбывная тоска вроде как немного слабеет. Притупляется, что ли… Выходит, права Юлька. Профессионал… И хотя случай для научных изысканий вроде как был вовсе неподходящий, внутри заворочался ученый-исследователь. Отчего так?..

– Отчего так? – Алексей даже не заметил, что говорит вслух.

– В смысле? Легче? – проницательно спросила супруга, глядя из-под мохнатых ресниц.

– Ну… да, в общем. Отчего?

Юля вздохнула, переправила в мойку опустевшую тарелку.

– Я бы могла тебе рассказать… Но сейчас?..

– В том числе и сейчас, – неожиданно жестко сказал Чекалов. – Смотреть пустым взглядом в стену и страдать… Володька бы не одобрил. Ученый должен мыслить. Теперь мне придется делать это за двоих.